Во имя справедливости

Поморщившись, Уилкокс осторожно нагнулся, схватил неизвестный предмет рукой и потянул на себя. Из ямы с чавкающим звуком появился кусок толстого синтетического материала.

Лейтенант Браун поднял его повыше и стал разглядывать.

— Ты понимаешь, что это, Брюс? — наконец спросил он.

— Еще бы! — закивал его напарник.

— А что это? — заинтересовался журналист.

— Это кусок коврового покрытия из автомобиля. Помните, в машине Фергюсона со стороны переднего пассажирского сиденья был вырезан кусок ковра? Это — он самый… Там что-нибудь еще есть? — снова спросил Тэнни.

— Кажется, нет… А впрочем, постойте!..

С этими словами Уилкокс извлек из выгребной ямы что-то напоминавшее кусок слежавшихся экскрементов и протянул своему начальнику.

— Видите? — Лейтенант обернулся к журналисту.

Присмотревшись, Кауэрт понял, что перед ним свернутые джинсы, рубашка, кроссовки и носки, перевязанные шнурками. Конечно, одежда не один год провалялась в экскрементах и негашеной извести и превратилась в лохмотья, и все же журналист безошибочно понял, что именно перед ним.

— Уверен, что на этой одежде мы найдем кровь Джоанны Шрайвер, — заявил Уилкокс.

— Там еще что-нибудь есть?

— Кажется, нет, — порывшись лопатой в экскрементах, ответил Брюс.

— Тогда вылезай!

— С огромным удовольствием, — ответил Уилкокс и, закряхтев, выбрался из нужника.

Браун, Кауэрт и Уилкокс молча разложили найденную ими одежду на солнце.

— Это можно отправить на анализ? — спросил наконец журналист.

— Думаю, да, — ответил лейтенант Браун, — но не вижу в этом особого смысла.

— Вы правы, — согласился Кауэрт.

Уилкокс пытался привести себя в порядок.

— Прости меня, Тэнни, — пробормотал он, очищая одежду. — Мне нужно было в самый первый раз залезть в эту проклятую яму!

— Ничего страшного, — ответил лейтенант. — Тогда ты был еще новичок. Это мне нужно было лично проверить, как вы тут проводите обыск… Но теперь-то мы всё знаем, правда? — Тэнни Браун повернулся к Кауэрту.

Журналист молча кивнул.

Собрав одежду и кусок ковра из машины Фергюсона, трое мужчин двинулись к автомобилю.

Неподвижно стоявшая на заднем крыльце старуха все еще наблюдала за ними, беспомощно опустив дрожащие руки. Вдруг она сжала кулак и погрозила им:

— Это ничего не значит! Мы просто выбрасываем туда всякий мусор! Это ровным счетом ничего не значит!

Детективы и журналист прошли мимо миссис Фергюсон, не обращая на нее никакого внимания, а она все кричала:

— Это ничего не значит! Ты что, не слышишь меня, Тэнни Браун?! Это ничего не значит!

Поднялся легкий ветерок, подхватил слова старухи и унес их куда-то в сторону.

Глава 20 Ловушка

Браун бесцельно колесил на машине по улицам родного городка. Сидевший рядом с ним Кауэрт ждал, когда лейтенант что-нибудь скажет. Они высадили Уилкокса с найденными в выгребной яме вещами возле криминалистической лаборатории, и журналист думал, что они с лейтенантом сразу же поедут к нему в кабинет разрабатывать план дальнейших действий, но вместо этого Тэнни медленно кружил по городу.

— Что мы будем теперь делать? — не выдержал наконец Кауэрт.

— Видите ли, — негромко проговорил Браун, — Пачула все-таки довольно захолустный городок. Это вам не Пенсакола или Мобил! Но, кроме Пачулы, я ничего не знал. Собственно говоря, меня ничего, кроме нее, особенно и не интересовало. Даже когда я служил в армии, а потом учился в колледже в Таллахасси, я всегда знал, что в конечном счете вернусь в Пачулу. А вы, Кауэрт? Где вы чувствуете себя как дома?

Журналист вспомнил маленький кирпичный дом родителей, в котором вырос. Дом стоял в глубине улицы, а во дворе перед ним рос раскидистый дуб. В углу большого крыльца были устроены скрипучие маленькие качели, на которых никто никогда не качался, и в конце концов они совсем заржавели. Потом Кауэрт вспомнил редакцию своего отца такой, какой он видел ее ребенком, двадцать лет назад, еще до появления вездесущих компьютеров. Казалось, понимание мира пришло к Мэтью среди погнутых серо-стальных письменных столов под тусклыми лампами дневного света, под беспрестанный звон телефонов, гомон голосов в редакции, шорох в вакуумных трубах, соединявших ее с наборной мастерской, и треск пишущих машинок, на которых машинистки строчили повесть о событиях уходящего дня. Взрослея, Кауэрт страстно хотел убраться от всего этого куда-нибудь подальше. Но куда бы он ни бежал, везде все было одно и то же, только больше и, возможно, лучше. В конечном счете журналист оказался в Майами, в редакции одной из ведущих газет страны. Вся жизнь его состояла из слов, словно из кирпичей.

«Наверное, слова меня и погубят», — подумал Кауэрт и ответил:

— У меня вообще нет дома, только работа.

— А разве это не одно и то же?

— Возможно. Иногда трудно различить.

Лейтенант Браун кивнул, и журналист снова спросил:

— Что мы будем теперь делать?

— Теперь, — задумчиво пробормотал полицейский, — мы знаем, кто настоящий убийца Джоанны Шрайвер.

И Кауэрт, и Браун уже давно обо всем догадывались, и все равно случившееся стало для них своего рода откровением.

— Но ведь вам ничего с ним не сделать, правда?