Во имя справедливости

— В суде — ничего. Там нам сразу припомнят, как мы применяли силу на допросе. И за сегодняшний обыск без ордера по головке не погладят.

— И мне тоже ничего с ним не сделать, — уныло пробормотал Кауэрт.

— Почему? Что вам мешает написать про него новую статью?

— Вы хоть представляете себе, что тогда будет?!

Лейтенант внезапно направил машину к обочине, ударил по тормозам, остановился и всем корпусом развернулся к журналисту:

— И что же тогда будет?! Что же, скажите на милость, тогда будет?!

— А вот что! — покраснев, заговорил Кауэрт. — Стоит мне написать такую статью, как на нас набросится вся пресса страны. Вы считаете себя уже пострадавшим от журналистов, но и представить себе не можете, на что они способны, почувствовав вкус крови. Нашей с вами крови! Еще бы! Болван-полицейский и олух-журналист выпустили на свободу опаснейшего убийцу! Нас же порвут на куски!

— А что будет с Фергюсоном?

— Ему-то как раз ничего не будет! — поморщился журналист. — Он просто станет все отрицать и ослепительно улыбаться в объективы. Скорее всего, он заявит, что мы сами подбросили эту одежду к нему в сортир. Он может высказать предположение, что вы нашли это полусгнившее барахло где-нибудь в другом месте. Примерно так же, как мы нашли нож, о котором нам сказал Салливан. Вы ведь один раз уже били его на допросе, и люди легко поверят в то, что вы способны на все. И еще скажут, что я вас покрываю…

Тэнни открыл было рот, чтобы возразить, но Кауэрт еще не закончил своей тирады:

— Потом Фергюсон подаст на нас в суд за клевету. Помните, как в «Роковом виденье» капитан Макдональд подал в суд за клевету и все сразу позабыли о том, что его обвиняют в убийстве жены и детей, и дружно набросились на того, кто его якобы оболгал?! Представьте себя в телевизионной студии. На вас направлены прожекторы и нацелены объективы камер, а ведущие начинают задавать вам вопросы вроде: «Неужели вы действительно приказали своему подчиненному бить мистера Фергюсона, хотя прекрасно знали, что это противозаконно и что его сразу же освободят, стоит кому-нибудь об этом узнать?» Что бы вы ни ответили на этот вопрос, у всех сложится впечатление, что подбросить улики в дом Фергюсона для вас — пара пустяков!

— А что грозит вам? — спросил лейтенант.

— Со мной обойдутся не лучше. Америка давно привыкла к убийцам и довольно снисходительна к ним. Но она беспощадна к неудачникам. Мне скажут: «Мистер Кауэрт, вы получили Пулицеровскую премию за то, что продемонстрировали невиновность мистера Фергюсона. Какую премию вы рассчитываете получить, доказывая теперь обратное?» Потом все хором завопят: «Так все-таки виновен Фергюсон или нет?! Зачем вы морочите нам голову, Кауэрт?! Почему вы ничего не сказали, когда у вас появились первые подозрения? Кого вы покрываете? Какие еще ошибки вы совершили? Вы вообще способны отличить ложь от правды, мистер Кауэрт?!» Поймите, детектив, виноватыми во всем окажутся только два человека — мы с вами!

— А Фергюсон?!

— Фергюсона никто и пальцем не тронет. Может, ему и придется немного понервничать, но на его свободу больше никто не покусится. Возможно, в некоторых кругах он даже станет героем…

— И?..

— И будет дальше преспокойно вытворять все, что ему заблагорассудится!

Кауэрт вылез из машины, чтобы немного остыть. Неподалеку он заметил старомодную парикмахерскую с традиционным вращающимся трехцветным столбиком возле дверей. Красно-бело-синие полосы на столбике беспрестанно крутились как олицетворение безысходности. Краем глаза журналист заметил, что Браун тоже вылез из машины и стоит у него за спиной.

— А что, если Фергюсон и так уже вытворяет все, что ему заблагорассудится? — пробормотал наконец полицейский.

Еще одна девочка. На этот раз — Дона Перри. Пошла в бассейн и больше не вернулась…

— Теперь-то нам известны склонности Фергюсона, правда, Кауэрт? Что же мешает ему приняться за прежнее после трехлетнего отдыха в тюрьме?

— Да ничто не мешает… Каков ваш план действий, детектив?

— Мы должны заманить Фергюсона в ловушку! — заявил лейтенант. — Если нам не дадут доказать, что это он убил Джоанну Шрайвер, мы должны поймать его на каком-нибудь новом преступлении.

— Хорошо, продолжайте, — сказал Кауэрт, спиной чувствуя, что Тэнни Браун просто кипит от ярости.

— Мы должны поймать его с поличным, так чтобы, когда я его арестую, а вы напишете об этом статью, ни у кого не возникло ни малейших сомнений в его виновности. Вы сможете написать такую статью, Кауэрт? Статью, после которой он больше не отвертится?

Внезапно Мэтью вспомнил, как наблюдал в Майами за ловцом омаров, наполнявшим ловушки кусками рыбы и опускавшим их в черные прибрежные воды. Кауэрт был еще молод, и его поразила простота и эффективность этих смертоносных ловушек. Каждая из них представляла собой простейший, открытый с одной стороны узкий деревянный ящик. Привлеченный запахом разлагающейся рыбы, омар вползал в этот ящик, пожирал лежавшую в самом конце приманку и больше не мог вылезти из узкого ящика, став жертвой своей прожорливости и неповоротливости.