Во имя твое, Восния

– А про коня разведать не желаете, добрые люди?!

Посмотрел себе под ноги, где тихо скулил рябой восниец.

– Может, тебе интересно? – я дернул подбородком в его сторону.

Рябой отчаянно затряс руками и головой, не переставая скулить.

– Выходит, – я залез в свой кошелек и поискал там серебро, – я на все вопросы быстренько ответил, и новых нет…

Рут предусмотрительно молчал и собрался быстрее меня – уже стоял на выходе с пожитками. Я бросил монеты на упавший стол.

– И не говорите, что я не плачу по счетам. Две монеты за выпивку и обед. Ты запомнил, будешь свидетелем? – я снова обратился к рябому.

Тот заскулил и отчаянно закивал. Видимо, какие-никакие мозги у него все же водились. А может, дубинка работает в обе стороны: делает из головастых дурачье, а из дурачья – ученых.

Из забегаловки мы вышли в спешке. Чудо, что не пришла подмога. Чудо, что не отыгрались на наших скакунах – видимо, жизнь дороже мести.

– Вот и подрались, как ты и хотел. – Я потрогал щеку. Больно, зараза. – Доволен? Теперь ты оставишь меня в покое?

– Не то чтобы я именно этого ждал, или на то надеялся, – будто в извинениях, Рут развел руками. – Ну, зато хоть никого не убили.

– Это хорошо или плохо?

– Время покажет, – уклончиво ответил мой друг.

Я подул на разбитые костяшки. Пока что, мне становилось только хуже. Погладив Карего по шее, я старался не испачкать его шерсть. Какие же у него большие черные глаза! Удивительно спокойные, хоть и ясно, что от меня только беды и ждут.

– Я не продам коня, – твердо сказал я.

Рут снова развел руками.

– Как скажешь, как скажешь. Я не против, просто предложил. Дело хозяйское.

Сегодня он был удивительно сговорчив.

– Вот именно! Мое, и только мое дело, – ругался я не пойми на кого, пока влезал в седло.

Если бы только синяки и ссадины заживали по моему решению чуточку быстрее.

***

Через три дня. Оксол, перед главными воротами

Теперь вместо вороной красавицы, моего друга тащила какая-то доходяга ржавого цвета.

– Она точно не больна? – спрашивал я в третий раз, переживая за Карего.

– Да брось, просто старушка. Для похода – самое то. Ведь я твой оруженосец, а не мятежный лорд, так? – Рут скорчил максимально простецкую рожу. Я пожал плечами в ответ. – Да и, сразу видно, что крадена.

Так вот, почему приятель сбывал ее на отшибе, вдали от главного тракта. Рут добавил:

– Слишком уж хороша для таких как я.

Я промолчал о том, что Рут слишком хороший друг для вспыльчивых мечников. Мы прошли высокие ворота без преград. В Оксоле досматривали только обозы и мелкие телеги.

– По пути заглянем на рынок. Нужно многое добрать, – Рут зевнул, – сушеного мяса, нормальную посуду, а не это дерьмо, – он поморщился, вспоминая наш путь, – и, конечно же, картишки…

– Думаю, в походе не будет времени на игры, – я приподнял бровь.

Рут тяжело вздохнул.

– Мое дело предупредить. Не будешь сам, так мне возьми.

Из чувства острой вины я сдался. Одним хлебом сыт не будешь, особенно, если ты – Рут. Через четверть часа я вернулся с торговых рядов. Приятель присматривал за лошадьми и явно скучал.

– Держи!

– Это еще что? – поморщился он, приняв деревянную шкатулку.

Я задрал подбородок:

– Лучшая игра по обе стороны моря! Финка или конкор…

– О, нет-нет-нет, – Рут приподнял крышку и взвыл, – в нее и пьяным играть невозможно, дружище!

– Ты просто не запомнил правила…

– И не собираюсь, – Рут спешился и вернул мне подарок. – Гони серебряк, я за картами.

Я вздохнул и полез в сумку. Обменял шкатулку на колоду. На лице Рута застыл немой вопрос.

– Стоило попробовать, – я пожал плечами.

Рут спрятал карты и мрачно предрек:

– Видит солнце, ты прогоришь в первый же месяц.

Я беззаботно махнул рукой. Энтузиазм гнал меня под знамя. Кому, как не Руту это понимать?

На его глазах я разделался с лучшими гвардейцами, которых предлагала Восния. Когда начнется настоящая битва, я смогу показать свое мастерство в полной мере. Битва против крестьян с шестоперами, палками и стеганками вместо кольчуги? Шутка в сравнении с тем, что я уже прошел на манеже.

Я буду милосерден и справедлив к врагу, ибо уже превосхожу его на много порядков. И маршалы, и даже сам король не смогут обойтись без моих мечей.

От честной славы и достатка меня отделял сущий пустяк: разговор с сержантом. Или, на крайний, с десятником из вольных.

Вместо башни, Восходы завели себе в Оксоле целую площадь с двумя казармами, фонтаном, постоялым двором.

Мы привязали коней, и я достал свой счастливый билет под знамя. Тот почти не помялся: все так же хорош. Я еще раз пробежал глазами по заветным строкам. Путь к новому дому, к свободе. Пусть и извилистый, но точно – путь.

Все не зря.

К Руту вернулась болтливость.

– Я все думал, просечешь ли ты, отчего у Восходов плату не берут, а у Долов – требуют золотом.

Я вздохнул:

– Потому что пройдохи и взяточники, все до единого. Одни платить не хотят, другие не прочь еще и с тебя нажиться. Чего тут понимать…

Приятеля явно не устроил мой ответ, он покачал головой.

– Будь точнее. Думай еще.