Во имя веры

– Не знаю, о чем ты. – Я посмотрела в покрытые сеткой сосудов глаза человека.

– Не расстраивай меня, а то придется говорить иначе. – В руке Кэпа мелькнул шокер. Холодная сталь контактов прикоснулась к обнаженной коже на животе. Костюм с меня сняли еще в бессознательном состоянии, оставив лишь армейскую пятнистую футболку и кальсоны.

Человек в черном подошел слишком близко… Короткий рывок шеей, хруст треснувшего хряща, соленая кровь, заливающая щеку…

– Вот же гадина! – выругался Чех, подхватив полицейскую дубинку. Я не чувствовала тяжелых ударов, наблюдая, как отшатнувшийся в сторону захватчик зажимает разбитый нос.

– Да сохранит тело и дух мой благословение Твое, да убережет от скверны душу мою. И не убоюсь я зла на тропе мрака, ибо свет Твой со мною…

Мышцы натянулись в струну, будто бы вот-вот лопнут, удары то и дело прерывали дыхание, выбивая из груди судорожные вздохи.

– Жизнь предаю в веление Твое… Волею Твоею… Да… свершится… суд… – Кислород в легких иссякал, но не прочесть очистительную молитву было нельзя. Следовало открыть бессмертной душе путь в вечность.

– Кэп, кажется, у нее совсем крыша поехала, – озадаченно почесал затылок Чех, остановившись и позволив немного отдышаться.

– Не… – гнусаво протянул мужчина, шумно втянув носом выступившую кровь, и, приблизившись, щелкнул кнопкой. Раздался сухой треск. Последние силы уходили, и еретик почувствовал это, рассчитывая напугать меня. – Они все такие. Продолжим…

Не прекращая молитвы, я сжала зубы до хруста в челюстях, ожидая удара электричества. Но солдат вдруг резко застыл и прислушался.

– Что за?..

В системе оповещения с нарастающим гулом завыла сирена. Послышались приглушенные хлопки выстрелов.

– Что там за чертовщина? – Чех высунулся в коридор.

– Хрен его знает: то ли гон, то ли кукловод где-то ошивается. Твари так и прут. Бегом сюда, нужна помощь! – ответил кто-то.

– Змей! – рявкнул Кэп. Из соседней комнаты, хромая и заспанно потягиваясь, зашел сталкер, одетый, как и его товарищи, в черно-красную броню. Глубокий шрам на его лице показался смутно знакомым. Впрочем, Зона оставляет многим свои метки.

– Чего тебе надо? Меня только вчера зашили, – раздраженно бросил вошедший.

– Да не сдался ты нам на поле боя! За девкой пригляди. Если чего расскажет – отчитаешься потом, будет молчать – вернемся и продолжим. Отдам Чеху. Затосковал бедняга без женской ласки, – усмехнулся Кэп и, подхватив штурмовую винтовку, отвесил легкого пинка Чеху, затем оба растворились в полумраке коридора. Вдалеке зашипели моторы гермодвери.

– Не доводи до греха, девчуля… Они тебя в покое не оставят. Борцы за справедливость, мать их… – Покосившись на уже коченеющий труп «независимого», Змей тяжело вздохнул и, подтянув к себе пустой деревянный ящик, сел передо мной. – Давай так: выкладывай, что они там хотели, а я стрельну у умников снотворное. Все лучше, чем допрос и пуля.

– Ты, значит, не такой? Лучше сразу стреляй, у спрута в трещине видала я ваши игры, – вздохнула я, дернув затекшими плечами.

Змей на миг застыл. Кожа на давно не бритом лице побледнела и покрылась каплями ледяного пота. Рывком он поднялся и приблизился, прикоснувшись к моим щекам.

– Чип?! Не может быть! Детка… – Голос сталкера дрогнул. – Я верил, что ты жива! Мама-Зона не позволила бы тебе сгинуть!

– Ты… о чем? Я не знаю этого имени. Меня нарекли Норной. – Я удивленно посмотрела на мужчину, совсем не похожего на множество уже встреченных еретиков. Даже их цвета на нем в этот миг показались дешевой театральной маскировкой.

– Черт! Ты совсем ничего не помнишь? Я Антоха Змей. Мы вместе сюда пришли. Нас завербовали, но нам удалось уйти. Ты попала под Всплеск… Все говорили, что ты погибла вместе с группой Грина. Я не верил – и оказался прав! Да, я тогда не состоял в «Возмездии». Так получилось… Мне нужно было скрыться. Чип… Лена… вспоминай же! Тебя ждут на Большой Земле! У тебя есть семья, жених ждет… Да-а… Крепко же тебя сектанты за мозг ухватили. Очнись! Это все не для тебя…

Все, о чем говорил Змей, звучало так странно. Семья? Моя семья здесь, мои братья и сестры, и Настоятель. Жених? Чушь! Нет большей любви, чем к Зоне и Обелиску. Но он искренне верил в то, что говорил. «Истинная вера суть правда», – говорилось на проповеди. Как это могло произойти?

– Прости… я все еще не понимаю тебя. Ты говоришь о чем-то происходившем в прошлом, а может быть, и не со мной. Обелиск указал истину, и ныне я следую его пути. Я вижу, что ты не враг мне, хоть и носишь эти цвета. Зачем? Обелиск может освободить тебя… – Мне стало жаль запутавшего, уставшего от жизни человека. Он хранил в душе нечто тяжкое и болезненное. Ему нужна была помощь, а вместо этого ему вручили оружие.

– Эх, Чип… Обелиск не спасет тебя или меня. Ваше рвение очистить Зону тщетно. Здесь погибали и будут погибать. Тебе слишком рано. Тебе есть ради кого жить! – В глазах мужчины читались растерянность и отчаяние. На секунду задумавшись, он крепко сжал кольца наручников и ловким движением открыл скобы. Я рухнула на ледяной грязный пол.