Во имя жизни

Только теперь я понял, почему был нем, даже когда на губах моих, силившихся произнести нужные слова, ты запечатлела долгий и нежный поцелуй: ведь мог же я сказать эти слова там, на шаткой лестнице, но ты вывела меня за руку из дома и у сломанной двери закрыла мне рот поцелуем — наградой за все годы, что мы были вместе.

— Крис, оставайся таким навсегда.

Только теперь вспомнив и осознав происшедшее, я смог ответить тому, кто шагнул навстречу мне из мрака:

— Да, я знаю.

Рука Виктора легла мне на плечо и слегка его сжала. За ним в призрачном лунном свете дорожка, мощенная плитами, казалась белой стеной, испещренной тенями свай, а дальше тени бежали от двери к двери, сужаясь к дальнему концу дома, черневшему точно рот в беззвучном крике, взывающем к равнодушной улице.

— Я верю Магдалине, — сказал Виктор. — Они врут, будто что-то видели. Я для нее все сделаю...

— Конечно. — Я ободряюще стиснул плечо Виктора и глянул мимо него на заросли кадена де амор над стеной, стоящей тупым стражем на берегу грязного канала.

Ночная прохлада остужала мое пылающее лицо, с каждым шагом я все дальше уходил от проклятого дома; тишина покорила и эту ночь, и пепельно-серую стену, Магдалина.

РИС

— И рису, пожалуйста, ладно? — осторожно напомнила тетушка Флора мужу, уже собравшемуся уходить. — Если, конечно, сможешь, — прибавила она.

Он на миг остановился и оглянулся, как-то странно посмотрев на нее, будто собирался что-то сказать. И Флора даже подумала, что он возвратится с порога. Но она знала: никогда не поймешь, что ему может прийти на ум. Выйдя на тенистую улочку, он снова застыл на мгновение, прикрыв веки; потом, словно решившись на что-то, глубоко вздохнул тощей грудью и быстро зашагал по дороге. Флора услыхала, как загремела порожняя консервная банка, которую он, вероятно, пнул в сердцах. Огласившее окрестности эхо вернуло ее к действительности, напомнив, что пора убирать со стола и одевать детей, что сегодня так нужно раздобыть хотя бы немного риса. Рис. Она только и думала о нем, занимаясь хозяйством и возясь с детьми. Рису на сегодня, хотя бы на сегодня. Семья их так нуждается! Их шестеро: она с мужем да четверо ребят. Двое, слава богу, уже учатся. А за младшим глаз да глаз нужен, потому что он целые дни напролет пропадает у сточной канавы (по правде сказать, в жару это самое прохладное и приятное место). Тетушка Флора принялась за домашнюю работу. Дом их — лачуга, состоящая из одной довольно просторной комнаты, выходящей прямо на затененную деревьями мощеную улочку. Еще надо сходить забрать белье постирать. Это тоже ее работа.

Она начала брать белье в стирку с тех пор, как ее мужа прогнал со своей фабрики хозяин, китаец из Бинондо. Он отказал ему от места из-за больных легких.

«Как же теперь быть?» — спросил ее однажды вечером муж после очередной неудачной попытки устроиться на работу. «Буду стирать старику Чоленгу и миссис Гарсия», — ответила она. А когда стала брать белье в стирку, у них произошел такой разговор: «Они тебя спросили, почему ты берешь белье в стирку?» — «Нет. А почему меня должны об этом спрашивать? Разве я и раньше иногда не стирала людям? Что тут такого?» — «Но ты ведь бросила это дело...» — «Была у тебя работа, вот и бросила, а теперь...» — «Да, это верно. Вот ведь как бывает в жизни. Тогда у меня было столько друзей! Все наперебой приглашали: «Ингго, пойдем посидим где-нибудь вместе». — И я шел. «Ингго, ты вперед проходи, пожалуйста», — говорили. Вот какой мне был почет. А теперь посмотри!.. Если у тебя нет при-

личной работы, не будет и друзей. А вчера вечером...» — «Не надо. Не надо думать об этом...» — «Наверное, в самом деле нужно умереть, чтобы тебя заметили». — «Бог милостив... Не оставит нас». — «Жизнь — это борьба, это азартная игра». — «Бог милостив...» — «Я решил, завтра я...» — «Что?..»

И вот сейчас Флора вдруг подумала: что же он хотел сказать ей тогда? Нет, она знает: ее муж не совершит ничего дурного. Он говорил ей как-то: «Бог милостив, Флора. Надо только следовать его велениям».

Она прибирала в доме, а из головы у нее не шли тревожные мысли. От грустных размышлений ее отвлекла Арлен, нянчившая маленького братика.

— Мам, я вся вспотела.

— Ладно, давай его мне, — ответила Флора и взяла малыша на руки. Она покормила его жидкой кашей и уложила на маленькую циновку, которую Арлен расстелила на полу.

— Ма-ам, ты уже уходишь? — спросила Арлен.

— Да, но я скоро вернусь.

— А хлебушка, мам?

— Так ведь ты только что позавтракала! И уже проголодалась? — удивилась тетушка Флора, глядя на Арлен, которая прилегла рядом с братом. — Потерпи немного, и я обязательно принесу хлеба, моя девочка. Ты только получше присматривай за братцем.

Сначала она забежала к соседке Лоленг.

— Пригляди, пожалуйста, за моими ребятами, — попросила она ее. — Я сбегаю забрать белье в стирку и тут же назад.

— Оставляйте их, тетушка Флора, не беспокойтесь, — ответила Лоленг.