Во имя Зоны

Двери лаборатории выходили к реке. Цыган высунулся за угол контейнера и разглядел освещенное луной крыльцо караулки за невысокими кустами – оно тоже смотрело на берег. Часового видно не было, но Цыган знал, что он там есть. Должен быть. И еще один караульный у входа в модуль. Этих двоих им с Кузнецовым никак не убрать – заметят с вышки, к тому же могут услышать из караулки. Да и кто-нибудь из часовых увидит, как подбираются к другому, и поднимет тревогу. Цыган повернулся к монолитовцу, ткнул указательным пальцем себе за спину и на штаб и отрицательно покачал головой. Тот кивнул.

Сигналам жестами Долг обучил их еще на «Ростке», и сейчас они очень пригодились, потому что в нескольких метрах от сталкеров находились бодрствующие враги и нельзя было выдать себя ни звуком. Цыган показал на себя, на монолитовца, затем на дом, где, по словам Ботаника, ночевал генерал. Темная изба стояла сразу за штабом, метрах в четырех за ним, два дома разделяла заросшая бурьяном полоса, порядком вытоптанная со стороны палаток. Цыган поймал взгляд лаборанта и покрутил пальцем над головой, приказывая ему оставаться на месте.

Кузнецов показал «ОК». Ботаник округлил глаза, уголки губ поползли вниз, он бешено замотал головой, открыл рот, чтобы что-то сказать, но Цыган прижал палец к губам, а затем показал кулак. Лаборант судорожно задергал руками, вспоминая знаки, не вспомнил или не нашел подходящих и просто умоляюще сложил ладони. Впервые с начала похода Рамир пожалел, что они взяли парня с собой. До этого Ботаник просто шел с ними, не помогая, но и не мешая. Теперь же он представлял серьезную угрозу. Один неверный шаг – и их обнаружат. А ведь они подошли к самой важной части операции…

Суматошно жестикулируя, Ботаник дал понять, что будет тих, как майская ночь. Цыган посмотрел на Кузнецова, но монолитовец только слабо пожал плечами. Цыган засомневался. С одной стороны, Вова – всего лишь научник, психолог-ботаник, и велик риск, что он выдаст их неосторожным или неловким движением. С другой, у Ботаника не будет другой возможности увидеть Протасова мертвым. Цыган помнил, как лаборант мучился бессонницей, как вскрикивал во сне, просыпался весь в поту. И понимал, что Вова просто сойдет с ума, если не завершит этот – как он говорил? – гештальт, да.

Цыган решился, сложил кольцом большой и указательный пальцы, затем прижал палец к губам и показал Ботанику кулак. Лаборант так добросовестно закивал, что Цыган на миг испугался, как бы у него голова не отвалилась.

Медлить больше было нельзя. Сержант говорил, что обычно караул меняется в шесть, оставался всего час, за который надо сделать дело и успеть уйти. Цыган рассчитывал, что к концу смены уставшие часовые потеряют бдительность, внимание притупится и шансы сталкеров проскочить незамеченными повысятся.

Вдруг Цыган понял, что нарочно медлит. Он боялся. Впереди последний рывок – но по самому опасному участку. Пока они стоят здесь, в тени большой металлической коробки, есть надежда, что все получится. Как только они тронутся с места – от надежды ничего не останется, все случится так, как случится, и ничто уже нельзя гарантировать.

Осознав это, Рамир сунул руку под куртку, нащупал крестик и крепко сжал в кулаке. Но доставать не стал, отпустил и махнул ладонью – «вперед».

Он пошел первый, низко пригнувшись и придерживая висящий на груди «скар». На секунду его тень протянулась по земле – но тут он сел под кустами, и тень исчезла. Цыган перевел дыхание, вытер пот и стал на корточках пробираться сквозь заросли, стараясь делать это максимально тихо. Было слышно играющее в караулке радио, через окно видны были в освещенной комнате шкаф и чья-то склоненная голова.

Невольно задержав дыхание, следующим броском Цыган преодолел пространство между кустами и караулкой, выпрямился в тени дома, прижался спиной к бревенчатой стене. Бегло осмотрелся. Перед ним, метрах в десяти, начинались ряды высоких армейских палаток на шесть человек, они тянулись от остатков какой-то деревянной ограды почти до поля аномалий. В «казармах» было тихо – там спали.

Тыльная стена караулки, у которой стоял Цыган, была глухая, но в боковых имелись окна, оттуда донесся звук отодвигаемого стула, кто-то прошел по комнате, прозвучал низкий голос – Цыган не разобрал слов, – и снова стало тихо. Потом послышалось слабое то ли гудение, то ли рычание. Поставили чайник, догадался Рамир. Отлично, просто подарок судьбы! Закипающая вода заглушит выстрел; иначе, каким бы бесшумным ни был «винторез», с расстояния в четыре-пять метров хлопо́к вполне могут засечь.

Цыган махнул – «сюда!» – и не увидел Кузнецова и Ботаника. Сердце споткнулось, пропустило удар. Но тут от стены отлипла черная фигура, и Цыган облегченно вздохнул – просто они слились с тенью.

Сколько будет закипать чайник? Минуту, две? Сердце забилось быстрее, лежащие на «винторезе» ладони заныли. Не дай бог осечка!