Во мгновение ока (СИ)

— Далва! — буквально прошипела она в телефон. — Я же просила не беспокоить меня этим вечером!

— Мел! Мел побежала куда-то со всех ног в ночь!

— Как это?! — поразилась Маиза. — Почему вы ее не остановили?

— Как ее остановишь? Она сама не своя, Маиза, прошу, приезжай скорее!

Женщина тяжело вздохнула и отключила связь. Вечер был сорван.

***

Небольшой бар в Ипанеме монотонно гудел голосами посетителей. У стойки равнодушно мешал коктейли и разливал напитки бармен. Клиенты часто пытались разговорить его, но чопорный молодой человек в униформе с иголочки произносил не больше, чем положено — каждого не переслушать. Мел как-то раз была в этом заведении вместе с друзьями, но теперь решила посетить его одна, так проще. Без лишних свидетелей. Ей хотелось почувствовать себя кем-то, кем она никогда не была и по сути своей не являлась.

— Текилу, пожалуйста, — вальяжно обратилась Мел к бармену.

— Текила — дрянь, бери джин-тоник, — напугал ее незнакомый женский голос.

Рядом на барном стуле сидела девушка, внешность которой Мел смутно припоминала: стриженные по плечи светло-каштановые волосы, чуть припухлые губы, большие серые глаза. Одета незнакомка была небрежно, но в брендовые вещи. Кто-то из старшекурсниц? Она прищурилась, глядя на Мел.

— Твое лицо кажется мне знакомым. Если не ошибаюсь, ты внучка Леонидаса Ферраса. Да? Точно, я угадала.

Мел моментально растеряла всю свою вальяжность. Должно быть, упоминание собственной фамилии сделало ее вновь зажатой и застенчивой, сорвало маску «взрослой и независимой» девушки. Теперь она снова всего лишь внучка Леонидаса Ферраса, пустое место, ноль без палочки.

— Ладно, не хочешь разговаривать — не надо, — пожала плечами незнакомка. — Я и сама не люблю, когда ко мне лезут.

— Откуда ты меня знаешь? — поинтересовалась Мел, заказав себе джин-тоник.

— Я принадлежу к таким кругам, что вроде как обязана знать. Понятия не имею, зачем, но обязана.

— Как тяжело иметь богатого дедушку, — неожиданно для самой себя разоткровенничалась юная сеньорита Феррас. — Дома во мне все видят только наследницу состояния, фабрику по производству медалей, а не человека.

— Кто-то сказал бы, что ты просто обнаглела, — усмехнулась ее собеседница. — Не жила в бедности, не видела жизни… Но я с тобой согласна — этот груз невыносим. Кстати, меня зовут Клаудиа. Клаудиа Варгас.

— Варгас? — переспросила Мел. — Кажется, я слышала эту фамилию от дедушки.

— Они сотрудничают между собой. Продовольственные компании твоего деда и моего отца.

— Я Мел, — стушевалась девушка, поняв, что она забыла представиться.

— Очень приятно. Одной коротать вечера в этой забегаловке — то еще «удовольствие». Даже не поговорить не с кем, — Клаудиа бросила презрительный взгляд на компанию молодых людей за ближним столиком, оказывающих одиноким девушкам явные знаки внимания.

Мел чувствовала себя неловко в таком окружении. Она не стала притрагиваться к алкоголю — пропало всякое желание. Единственным ее желанием в этот момент было убежать подальше от чужих глаз, спрятаться, но любопытство по отношению к личности новой знакомой пересиливало робость. Мел казалось, что им есть, о чем рассказать друг другу.

— Говорят, выпивка не лучшее средство, чтобы заглушать боль, — задумчиво проговорила Клаудиа, глядя к себе в полупустой бокал. — Как по мне, это единственное, что имеет эффект. Жаль, ненадолго.

— Я вообще раньше не пила, — призналась Мел, — совсем, ни капли. Но в последнее время столько всего навалилось…

— Я слышала про твоего отца. Сочувствую тебе.

— Это просто ужасно. Я никогда не чувствовала счастья в своей семье, но и несчастной назвать себя не могла. А потом начался какой-то ад, и с каждым днем становится все хуже.

— Я в аду уже три года, — горько усмехнулась Клаудиа. — И у меня для тебя плохие новости: лучше не станет. Хуже, возможно, но лучше… нет.

— Почему ты так в этом уверена? — удивилась Мел.

— Опыт. Просто опыт. Что говорят врачи по поводу твоего отца, если не секрет?

— Ничего обнадеживающего, — печально вздохнула девушка. — Отец единственный из всей семьи, кто меня более-менее понимает. Не знаю, за что ему досталась такая судьба.

— А мой отец чудовище, — с деланным равнодушием произнесла Клаудиа, будто речь шла о чем-то отвлеченном. — Он жив, здоров, но я ужасно жалею о том, что он мой отец.

— Иногда мне тоже хотелось бы иметь другую мать. Моя меня не любит, она никого не любит. Ее интересуют деньги, положение в обществе, внешний лоск… — перечисляла Мел, задержав взгляд на поблескивающих бутылках за спиной у бармена. — Ей плевать на мои чувства, она хочет, чтобы я была красивой картинкой в журнале, чтобы меня не стыдно было показывать подругам. Я боюсь, что в конце концов моя мать разрушит мне жизнь. Знаешь, у нее это уже почти получилось.

— Охотно верю, — с легкой ухмылкой кивнула Клаудиа. — Они умеют это делать, как никто.

— Неужели никак нельзя это исправить?..