Во мраке бытия

Толщиной она была примерно в четверть дюйма и набрана довольно крупным шрифтом. Хеллер, рисуясь, пролистал ее с, такой скоростью, что я не мог разглядеть не то что текста, но и нумерации страниц. Операция эта отняла у него примерно минуту. Он с недоумением повертел книгу в руках, как бы не веря тому, что она так быстро кончилась. Потом достал легко стирающийся волтарианский карандаш – он всегда такой дотошный, что это не может не действовать на нервы, – и поставил на ней дату и значок, который у волтарианских математиков обозначает «уравнение решено, можно переходить к следующей стадии решения задачи». Хеллер отложил книгу в сторону и взялся за другую, судя по всему, из той же серии: «Сто величайших в мире романов. Переработано и адаптировано». Эта книжка была примерно такой же толщины, как и предыдущая, и тоже набрана очень крупным шрифтом. На нее тоже ушло около минуты. Он проставил на ней дату и уже знакомый волтарианский символ. Третьей книги из этой серии он не обнаружил, поэтому сделал запись в блокноте: «Институтский курс английской литературы», поставив после этой записи волтарианский символ, обозначающий «операция завершена».

Должно быть, все это приободрило его, потому что он позволил себе расслабиться и поглядеть по сторонам. Подавляющее большинство студентов были сейчас в аудиториях, судя по тому, что рядом по аллее прогуливалась всего лишь парочка девушек, по-видимому, выпускного курса. Хеллер взялся за новую книгу. Она называлась «Английская литература. Т. 1. Для первых курсов колледжей. Одобрена Американской медицинской ассоциацией. Как извлекать смысл из литературных произведений и что вам следует думать о них». Он так же быстро пролистал и ее. Быстрое и монотонное мелькание страниц как-то усыпило мою бдительность, и я вдруг с ужасом обнаружил, что перестал понимать смысл происходящего на моих глазах. Сейчас, например, Хеллер записал в своем блокноте: «Программа первых трех курсов колледжа по английской литературе» и сопроводил эту надпись значком, означавшим «уравнение решено, можно переходить к следующей стадии решения задачи».

Я дважды перепроверил все по своим часам. Прошло всего десять минут. О, я сразу же определяю размеры катастрофы, стоит только ей разразиться. Какой (…)! Ведь если после этого его и удастся затащить каким-то образом на лекцию по английской литературе, то он будет сидеть на ней, вульгарнейшим образом вертя пальцами, и удовлетворенно поддакивать, поскольку все это ему будет уже известно. В этот момент к нему подошел слегка запыхавшийся Бац-Бац.

– Все расставлено по местам.

– А почему у вас ушло на это столько времени?

– Да вот, пришлось зайти в студенческую лавку и купить себе новый головной убор. В твоей шапке я бы провозился еще дольше.

Это же все равно, что работать вслепую. – На нем теперь была студенческая шапочка черного цвета с квадратным верхом и кисточкой. Он вернул бейсбольную шапочку Хеллеру, а сам улегся на волтарианскую подстилку и тут же заснул. Хеллер тем временем перешел к журналистике – совершенно нелепому предмету, который, однако, числился в его зачетной ведомости. Пособие по нему называлось: «Журналистика для колледжей. Первый год обучения. Основные сказки народов мира». Меня весьма порадовало то, что здесь дела у него пошли не так быстро. Он уже не просто листал, а даже читал некоторые страницы. При этом мне показалось, что чтение ему чем-то нравится. Поэтому часть экрана я переключил на режим стоп-кадра, чтобы поглядеть, что же вызвало у него такой интерес. О боги, это была история о затонувшем континенте Атлантида!

Хеллер изрядно повозился с книгой, и на курс журналистики у него ушло целых тридцать минут. Заглянув в программу, он обнаружил, что ему еще предстоит написать по этому предмету нечто вроде курсовой работы. Он тут же достал блокнот форматом побольше и с ходу принялся писать:

«КОНТИНЕНТ ЗАТОНУЛ ЦЕЛИКОМ.

ГИБЕЛЬ МИЛЛИОНОВ

Нормальное течение событий сегодня днем было нарушего необычайным происшествием – утрачен целый континент. Прохожие на улицах вырывают друг у друга газеты из рук. Интерес к этому выдающемуся случаю был подогрет тем, что ведущие эксперты никак не могут прийти к согласию и высказывают самые противоречивые мнения.

И тем не менее один из не пожелавших раскрыть своего инкогнито экспертов сообщил по секрету нашей газете – источник этой информации не может быть раскрыт даже под давлением Верховного суда, – что далеко не все факты стали достоянием широкой публики.