Во славу империи

Теперь вздохнул Саттор, разговор грозил стать долгим. Рик украдкой бросил взгляд на часы — до появления Насти из госпиталя оставалось семь часов. Майор подтащил к столу второй стул, сиротливо ютившийся в углу, и сел к столу. Он посмотрел в глаза профессору и дружелюбно улыбнулся:

— Виктор, хотите кофе? Может, просто воды? Или приказать принести паек, уже подходит время обеда. Что скажете?

— Я скажу, что вы отнимаете у меня время, — ответил Прыгунов. — Прикажите подать машину, я хочу вернуться к работе.

— Это невозможно, — улыбка Рика стала чуть виноватой. — Тот, кто отправил вас сюда, должен думать, что мы проглотили наживку. Вам пока лучше задержаться в гарнизоне. Да и наш разговор еще не окончен, и сейчас от вашей помощи во многом зависит успех завершения операции. Так что вы хотите?

Ученый поджал губы и устремил на Саттора упрямый взгляд.

— Что значит — невозможно? Я арестован? Предъявите обвинение или катитесь ко всем чертям, я терпеть ваши выходки не намерен, — отчеканил Прыгунов.

Рик поднял взгляд к потолку, отсчитал до десяти и снова поглядел на Прыгунова. Тот всем своим видом выражал праведное негодование на произвол. Кажется, профессор так и не уловил, какая угроза над ним нависла. Майор подпер щеку кулаком и спросил с нескрываемым любопытством:

— Виктор, вы когда-нибудь слышали про Адору? Знаете, что это такое?

Чоу скосил на Саттора глаза. Он был удивлен вопросом, потому что Адора ученому не грозила… разве что в случае, если будет доказана измена империи. Впрочем, содействие эстерианцу в вывозе с Демоса найденных материалов, которые могли оказаться угрозой космическому сообществу, в том числе и Земле, могло быть расценено однозначно — предательство.

Однако полковник быстро понял, что майор просто хочет при помощи планеты-колонии заставить Прыгунова образумиться, потому снова посмотрел на профессора с явным интересом. Ученый удивленно приподнял брови:

— Адора? Что это? Слово знакомое, но не могу вспомнить…

— Это колония, — подсказал Саттор. — Адора поделена на несколько секторов, которые занимают планеты Альянса. Не все, конечно. Так вот в эту колонию отправляют смертников. Их не убивают, Виктор. За заключенными смотрят, кормят, заботятся, в некотором роде. Только недолго. Пара лет — это максимум, который дают приговоренным шахты Адоры. Это планета — преисподняя. Даже надзиратели после проходят оздоровительный курс лечения, хоть и не спускаются в шахты. Оттуда невозможно сбежать и нельзя получить помилование.

— Зачем вы мне всё это говорите? — с подозрением спросил Прыгунов.

— На Адору отправляют за тяжкие преступления: жестокие массовые убийства, насилие… измена своему государству.

— Ко мне это никоим образом не относится…

— Мы уже знаем, какие опыты проводили древние эстерианцы, и каких результатов они добились, — продолжал Саттор, не обратив внимания на слова профессора. — Это бомба, Виктор. И эту бомбу можно использовать. Тот, кто засел в «улье»…

— Прекратите называть нас ульем!

— Если он сумеет завладеть тайнами предков и будет их использовать, то это может угрожать безопасности нашей империи. И если кто-то потворствует ему в этом, то этот кто-то преступает закон. Это будет расцениваться, как измена. Подумайте о том, что своим нежеланием помочь нам, вы делаете шаг к Адоре. — Прыгунов широко распахнул глаза, и Рик закончил: — Осознайте то, что мы пытаемся донести до вас с полковником Чоу. Мы не будем торопить вас, но вы должны проанализировать поступки и поведение своих сотрудников и технического персонала.

— Вы хотите, чтобы я доносил на своих людей? — высокомерно спросил Прыгунов.

И Чоу не выдержал. Он уперся ладонями в стол и, поднявшись на ноги, навис над ученым.

— Профессор, скажите честно, вы — идиот?

— Что-о?! — протянул Виктор, поднимаясь со стула. — Да как вы смеете…

— То есть вы совершенно не желаете понимать, что вы сейчас являетесь главным подозреваемым? — прищурившись, спросил полковник. — До вас не доходит, что вы уже можете никогда не вернуться к своим драгоценным развалинам? Не осознаете, что можете никогда не увидеть дочь? Тогда вы — идиот, господин Прыгунов! Здравомыслящий человек уже прекратил бы кривляться и всерьез задумался, что его подставил тот, на кого он не хочет донести. Вы можете обливать нас презрением и грязью, а в это время та тварь, которая хочет отправить вас гнить в колонию, заберет находки, над которыми вы трясетесь, и будет использовать их так, как посчитает нужным. Он будет торжествовать, а вы предстанете перед судом и будете им устраивать клоунаду. Вы хоть что-то из моих слов уловили?! — заорал комендант, ученый невольно втянул голову в плечи.

Но уже через пару секунд гордо вскинул подбородок:

— Я отказываюсь разговаривать в таком тоне. Я — уважаемый человек и не позволю всякому похотливому сброду повышать на меня голос. Орите на своих шлюх, Чоу, а ко мне, я требую, обращаться так, как обязывает мой статус.

Чоу побагровел. Он стиснул кулаки и распрямился.