Во славу русскую

Времени, отделявшего день моих откровений с сыном, до франко-британского вторжения в Чёрное море, хватило. Располагая только моими корявыми набросками с аэродинамическим профилем крыла и общей компоновкой, питерские и уральские кулибины сделали невероятное! В моём прежнем мире между аэропланом братьев Райт и «Ильёй Муромцем» уместилось лет десять, летучие этажерки строились десятками конструкторов, они поднимались в воздух и разбивались, чтобы в следующих вариантах учесть ошибки… А наши смогли сами!

Я тогда смог заразить сына идеей, помог с финансами, напряг Строгановых-Демидовых… Вот только я не знал — поверил ли мне Володя в главном. Дело даже не в авиации, не в попаданчестве. Мне хотелось его полного доверия, чего достичь не мог.

Сомневалась и Аграфена Юрьевна, когда услышала прогноз на Черноморскую компанию.

Самолёты пронеслись над головой и потянули к Балаклаве. Смотреть больше было не на что, и она оставила телескоп.

— Прошу простить, но зря ты мне не верила, дорогая, что война с Англией закончится столь быстро и комично. Джентльмены приехали в гости лишь для того, чтобы свалить железные игрушки около нашего берега.

— Не скрою, впечатлена. Ты умеешь заканчивать войны непередаваемым образом. Но как?

— В подробностях — сложно. Если кратко, нужно было подгадать, чтобы эскадра двинулась на нас в наилучший момент, когда флот достиг готовности, а с Урала перелетели паролёты, о коих на Запад ещё не просочились слухи. Потрачено до миллиона фунтов стерлингов на организацию, но полагаю, — тут я не удержался от лёгкого самодовольства. — Я рассчитываю, что мы не остались в накладе.

— Господи, до чего это странно! — воскликнула княгиня. — Я увидела самое необычное действо, срежиссированное близким мне человеком. Знаешь, порой не могу отделаться от ощущения, что происходящее не реально.

Я устало потёр ожоговый шрам.

— Ты права, мой ангел. Порой и мне кажется, что всё было решительно иначе. У Александра I не родился бы наследник, на престол вошёл бы его брат Николай, расстрелявший декабристскую сволочь на Сенатской, Пушкина на дуэли погубил какой-то французский прощелыга…

— Постой. А мы?

— Сам Бог направил тогда меня с егерями в Залесье. Значит, иначе быть не могло… Смотри! Начинает темнеть. Предлагаю на сём завершить наш пикник со спектаклем английской труппы и пройти к паромобилю.

— Конечно, милый. Надеюсь, паролёт Володи уже приземлился. Встретим его и поужинаем вместе. Есть повод отметить, n'est-ce pas?(28) Только у меня есть и печальная новость. Недавно мне сообщили, что в боях на Кавказе погиб знакомый Ивана Фёдоровича — молодой артиллерийский штабс-капитан Илья Николаевич Ульянов. Никогда уж ему не вернуться домой… А ведь такой умный человек был, выдающийся математик, с отличием окончил Казанский университет.

(28) Не так ли? (фр.)

Я остановился, оценив важность услышанного.

— Илья Ульянов? Вот это да…

— Ты его знал?

— Лично нет. Но если это тот самый Ульянов, что собирался назвать сына Володенькой, то бишь Владимиром Ильичём, ты даже представить себе не можешь, какие несчастия обойдут Россию стороной.

Глава 26 Эпилог

«…Очевидно, что только русской ленью следует объяснить поразительные успехи этой страны, которая справедливо считалась тёмной окраиной Европы и медвежьим углом. Ради возможности ничегонеделания русские способны на невероятную изобретательность. Они готовы трудиться до кровавого пота, лишь бы наградой была праздность. И когда восточные дикари вздумали переложить работу на паровые механизмы, они буквально костьми легли ради будущих благ, опередив цивилизованные государства Запада».

Я отложил статью, перепечатанную из Лондонской «Таймс» и повествовашей о выступлении Траффорда Брейни, первого баронета Йоркширского, в Палате Лордов. Стало немножко смешно. Побитые англичане искали себе оправданий.

Над ними смеялась даже Аграфена Юрьевна, от политики далёкая и больше занятая нашими внуками. Расстраивало её только, что Володя жениться не хотел.

Он дышал полной грудью и наслаждался жизнью, после Крымской войны ушёл из авиации, справедливо полагая — паролёты лишены будущего, у них слишком мал запас хода. Толковый парень понимал, что эпоха перегретого пара придёт к концу, хоть паровая техника всё ещё переживает расцвет.

Более того, Россию охватил настоящий культ паровых механизмов. Им возносили хвалу как спасителям Отечества, даже слагали стихи.

В былые времена волшебников и фейОдни лишь колдуны быстрее птиц летали…Но эти времена для всех теперь настали.

И сделал это Пар — великий чародей!

Декламируя слова забытого вскоре автора, соотечественники иногда упускали из виду, что за успехами стоят не железные и бездушные машины, а люди, каждый из которых послужил стране по-своему: изобретательской смекалкой, полководческим талантом. Или же тайными заговорами в тылу врага, о коих неприлично рассказывать в порядочном обществе.