Во сне и наяву

Керуш с первого взгляда произвел на Ильфара приятное впечатление. Седая приглаженная шевелюра вкупе с аккуратно подстриженной бородой обрамляли сияющим нимбом его испещренное морщинами загорелое лицо, которое несмотря на пристальный взор самого шахиншаха излучало вселенское спокойствие. Задав своему гостю несколько дежурных вопросов о самочувствии после долгой дороги и жизни в целом, властитель как бы между прочим предупредил его о казни, если содержание их последующей беседы станет кому-либо известно, не забыв уточнить, что голов в этом случае также лишаться все имевшие несчастье развесить уши. Сохраняя завидную невозмутимость, старик понимающе кивнул и заверил Ильфара в своем умении хранить тайны, после чего без лишних предисловий шахиншах рассказал о своих ночных кошмарах, проникающих ядом тревоги в часы бодрствования. Выслушав с внимательным почтением властителя, гость неожиданно заявил:

– Просто дайте понять снящемуся вам господину, что он иллюзорен, следовательно вся его трагедия нереальна. Приободрите его. Когда же он осознает свою призрачную природу и почувствует ни с чем не сравнимое облегчение, напряжение спадет и с вас.

С минуту шахиншах молчал, переваривая слова Керуша, а затем вполне резонно заметил:

– Твой совет бесполезен, ибо в сновидении я всецело нахожусь в шкуре того несчастного, а себя настоящего считаю лишь сладкой грезой, поэтому убедить его ни в чем не могу.

– Ах да, точно! Как я мог упустить столь важный момент! Вы уж простите меня, старика, – раздосадовано покачал головой Керуш. – Раз такое дело, то спокойно отходите ко сну сегодня вечером и помните – все было, есть и будет хорошо, а во всем мироздании вряд ли найдется то, что способно причинить вам вред. В конце концов тревога и страх развеются, как ночные миражи с восходом солнца.

Ильфар не понял, к чему клонит его гость, отчего мысли в голове начали путаться. Однако слова старика, произнесенные с уверенным спокойствием и его невозмутимый вид, вызывали неподвластное рассудку доверие. Немного поколебавшись, шахиншах решил послушаться Керуша и провел остаток дня за музицированием, а когда опустившаяся ночь окутала здания дворца темным покрывалом, властитель, как обычно, раскинулся на своем широком ложе и вскоре стал проваливаться в сон, повторяя про себя словно мантру: «Все было, есть и будет хорошо…».