Во сне и наяву

Но несмотря на это у Федора исчезали последние сомнения в иллюзорности мира, считавшегося с детства реальным. Даже в объятиях пахнувшей сдобой сожительницы душой он был там, где в тени кипарисов били украшенные золотом фонтаны его, раскинувшегося зеленым оазисом посреди шумного восточного города дворцового комплекса. Однажды на рассвете не до конца проснувшийся Федя прошептал лежащей рядом девушке:

– О, Ясмина, душа моя, драгоценнейший бриллиант в тиаре, нектар сладчайшего плода, мудрейшая из прекрасных, пожирающий пламень страсти! Не покидай своего господина, побудь со мной до того мгновенья, когда сон унесет властителя Ильфара в чужие холодные земли!

– Какой такой Эльдар? Почему Жасмин? Кого сожрали?! – тревожно воскликнула разбуженная Варя, смотря вокруг себя сонными глазами.

Неотступно следующие за каждым смертным неприятности превратились в малозначительные фрагменты новой серии сновидения и практически перестали выводить из себя обычно раздражительного Федора. Однажды утром его «Логан» заглох прямо на оживленном перекрестке из-за сдохнувшего бензонасоса. Ранее подобное происшествие в самом начале рабочего дня омрачило бы и без того вечно угрюмый настрой молодого человека, неизбежно вызвав приступ отчаяния и жалости к себе. Однако перенос акцента с реальности курьера на действительность монарха снизил остроту восприятия настолько, что Федя воспринял поломку как забавное недоразумение, вносящее разнообразие в череду однообразных событий иллюзорного мира. В другой раз произошла путаница с бандеролями, из-за чего незадачливому курьеру пришлось долго выслушивать язвительные упреки разгневанной дамы, не дождавшейся своих бумаг. Но вопреки приобретенному с молодых ногтей рефлексу асимметрично отвечать на резкие словесные выпады, Федя сохранил полнейшую невозмутимость и, внутренне потешаясь, позволил женщине исчерпать свой словарный запас, после чего заверил ее в скором исправлении досадной ошибки.

Участившиеся эффекты дежавю вкупе с удивительными совпадениями создавали впечатление, будто мироздание периодически намекает на свою присущее сновидению призрачность. К тому же огромная масса людей от детей младшего школьного возраста до глубоких старцев выпадали из действительности и становились похожими на фантомы из мистического представления, стоило им впиться глазами в свои телефоны, чего в государстве шахиншаха невозможно было представить.

В течение нескольких вечеров по развлекательному телеканалу демонстрировали приключения заколдованного принца, превращающегося, когда им одолевали страх, ложь или гнев, соответственно, то в зайца, то в паучка, то в гадюку. Обычно равнодушный к мультипликации Федор, на свое удивление, сразу же втянулся в просмотр и затаив дыхание следил за развитием сюжета. История сказочного наследника престола напоминала ему собственную судьбу с той лишь разницей, что принц заслужил избавление через мучительное осознание пагубности пороков, а он удостоился спасительного совета без всяких на то усилий. «Может быть, амбал в баре был прав и мне правда повезло оказаться в лапах отчаяния хотя бы для того, чтобы понять, кто я на самом деле и обнаружить обман пугающих миражей, – размышлял подуставший за день автокурьер, растягиваясь на нагретой Варей кровати. – Сейчас очередная серия сновидения закончится, я вновь проснусь в своем дворце, только уже без груза тревоги из этой действительности». Однако тем вечером иллюзорный мир вознамерился показать свой не менее буйный, чем у реальности норов, заставив Федора вылезти из-под теплого одеяла.

А дело было в том, что неожиданно позвонившая Варина мать сквозь слезы сообщила своей дочери о случившемся у отца девушки инсульте и его госпитализации в районную больницу. По окончании разговора подруга Феди по-детски разрыдалась, но быстро взяла себя в руки и, несмотря на поздний час, стала собираться в дорогу.

– Как оставить маму одну в такой ситуации! – восклицала она, спешно втискиваясь в облегающие джинсы. – Надо ехать сейчас, все равно глаз до утра не сомкну!

Учитывая тот факт, что машина автокурьера стояла под окнами во дворе, ее владелец вызвался отвезти Варю в родной городок, не позволив девушке одной укатить на такси. Уже за рулем автомобиля Федора стали обуревать мысли об удивительной силе иллюзии, заставляющей его помогать, сопереживать и в целом относиться с эмпатией к населяющим ее образам. «Зная, что нахожусь в сновидении, я мог бы изобразить сочувствие, ссылаясь на усталость остаться в кровати и вскоре пробудиться на широком ложе властителя, – думал он, набирая крейсерскую скорость на загородной трассе. – Видимо, если наяву я в глубине души добросердечный и заботливый отец своего народа, то и во сне моя натура имеет схожие черты».