Во сне и наяву

– Пока займусь сервировкой стола, – проговорил он серьезно.

Я кивнула и принялась открывать коробку. В ней оказалось пять крупных узорчатых шаров с матовыми боками, сверкающая фольгой гирлянда и длинный блестящий шпиль.

– Новенькие, – похвастался Влад, видя, с каким восхищением я смотрю на украшения. – Вчера в универмаге купил.

Я повесила по шарику на каждую лапку, накинула гирлянду и водрузила на макушку переливающийся всеми цветами радуги шпиль.

Получилось здорово: настоящая новогодняя елочка, хоть и совсем миниатюрная.

Влад тем временем расстелил скатерть на другом столе, побольше, откуда-то с полки выудил коробку шоколадных конфет, высыпал из пакета на салфетку горку оранжевых мандаринов и увенчал свое творчество уже знакомой бутылкой шампанского и двумя скромными стеклянными фужерами.

– Прошу садиться. – Он галантно подставил мне стул. – Время без четверти двенадцать. Пора провожать старый год.

Мы открыли шампанское, выпили по чуть-чуть, закусили пахучими сладкими мандаринами.

В комнате царил полумрак, горела лишь настенная лампа над столом.

– Надо было фонарики на елку купить, – с сожалением произнес Влад. – Электрические. Вот была бы красота.

– И так красота, – успокоила я его, – я и не рассчитывала так встретить Новый год.

Он поглядел на меня внимательно, без улыбки.

– Тебе правда нравится? Ты довольна?

Я улыбнулась.

– Еще как. Особенно если сравнить елку и шампанское с лежанием в постели с переломанными ногами.

Стрелки на циферблате настенных часов между тем медленно ползли к полуночи. Стало тихо – так тихо бывает, лишь когда свершается маленькое чудо перехода из старого года в новый. Даже самый неисправимый скептик и материалист всегда ощущает сказочность этого момента, с лихорадочным возбуждением проговаривает про себя заветные желания, веря, что им суждено осуществиться в новом году.

– Слушай, – тихо произнес Влад и встал.

Из-за плотно закрытой двери доносился телевизионный бой курантов.

– С Новым годом! – Он поднял свой фужер.

Я последовала его примеру. Тонко и музыкально звякнуло стекло.

– За что пьем? – спросила я.

Он улыбнулся.

– Каждый за свое. Вот ты, например, чего хочешь от нового года?

– Не знаю. – Я пожала плечами. – Наверное, поправиться окончательно и поживей, чтобы ты из-за меня не завалил свою сессию.

– На это не надейся. – Влад весело усмехнулся и уточнил: – Я имею в виду сессию, а никак не твое здоровье. Ты, конечно, поправишься, и очень скоро. Все врачи так говорят.

– А ты за что пьешь? – поинтересовалась я.

– Я? – Его лицо стало серьезным и даже несколько суровым. – Даже не знаю, стоит ли тебе говорить об этом?

– Стоит! – произнесла я азартно, заинтригованная его словами и загадочным видом.

– Ну ладно. – Влад приосанился и слегка наклонил голову, будто собираясь декламировать собственные стихи. – Я пью сейчас за женщину, которую люблю. Она мне дороже всего на свете, и я хочу пожелать, чтобы в новом году она была счастлива. – Он выпалил все это одним духом и замолчал, уставившись взглядом в свой бокал.

Я глядела на него с изумлением: никогда не слышала от Влада, чтобы он изъяснялся так пышно, витиевато и красноречиво.

– У тебя есть любимая женщина? – спросила я его с невольным уважением. – Ты мне не говорил об этом. Давно?

Он закусил губу, поставил фужер на стол, усмехнулся и покачал головой:

– Нет, Василиска, скажи на милость, как в тебе это сочетается?

– Что? – не поняла я.

– Такие блестящие мозги и удивительная непрозорливость. Или ты слепая, или просто валяешь дурочку.

– Ничего я не валяю, – начала я с обидой, – и вообще – после сотрясения мозга любой будет соображать с трудом! Ты можешь объяснить по-человечески…

– Да не могу! – неожиданно сердито перебил меня Влад. – Не могу я ничего тебе объяснить по-человечески!

Что-то в голове начало медленно проясняться. Я смотрела на Влада и вспоминала наш давний разговор про Светку.

«Это я виноват. Она из-за меня. Ревнует к тебе».

И еще в моей памяти всплыло много всего: за каких-нибудь полсекунды я вспомнила лагерь, как мы с Владом беседовали после данного мне Германом Львовичем нагоняя, и еще, еще…

– Почему не можешь? – спросила я упавшим голосом.

– Да потому… потому что ты моя любимая женщина. Понимаешь, ты! Я люблю тебя лет сто, наверное, если не больше. С тех пор, как первый раз увидел. – Влад махнул рукой и плюхнулся на табурет, вытянув ноги, глянул на мою потерянную физиономию и грустно улыбнулся. – Ты не переживай. Я знаю, что у меня нет шансов. Поэтому и говорить не хотел, само вырвалось, будто черт за язык дернул. Неужели ты ничего не видела?

– Видела, – произнесла я севшим голосом. – Но почему-то мне не верилось.

– Послушай, – Влад осторожно положил ладонь поверх моей, – через пару недель тебя выпишут. Куда ты пойдешь? Снова к нему?

Я тяжело вздохнула.

– Он прекрасно знает, что с тобой. Знает адрес больницы – я ему сказал. Посмотри, он ни разу не пришел! Разве это человек? Это выродок какой-то и трус.

Я молча слушала, что еще скажет Влад. Возразить было нечего. Я сама отлично понимала, что Толик – мерзавец и предатель, но от этого было ничуть не легче.