Во сне: теория заговора

Это выглядит так, будто ты спишь на вершине скалы. Пока ты спишь, ты в безопасности, но стоит тебе задергаться и начать ходить во сне, как все начинает меняться таким образом, к какому состояние сна тебя не готовило. Ты переступаешь край и все: нет кнопки «Назад», нет второй попытки, нет пути обратно. Только что ты шел во сне в одной парадигме, и вот уже низвергаешься в другую. Это действительно может случиться. Хождение во сне —  вот как это может произойти, и именно этим ты занят прямо сейчас. Просто размышляя о своей ситуации, задаваясь вопросами, вгрызаясь в яблоко, ты рискуешь спонтанно вывалиться из недоосознанного состояния сна в запустение. Может, этого не случится, а может и случится.

* * *

Это не территория верований. Я ни в чем не пытаюсь убедить вас, и никто не просит вас поверить во что-то. Считать реальность сном было бы просто еще одним верованием, а истинных верований нет. Верование —  это функция состояния с закрытыми глазами, но мы говорим о видении открытыми глазами.

Духовность связана с уютной апатией в состоянии сна. Пробуждение во сне можно считать сверхдуховным, а пробуждение ото сна — антидуховным. Ни один из этих процессов не требует идеологии или учения, мнения или верования. Ты видишь это или нет, потому что твои глаза открыты или закрыты. Уловка здесь в том, что это звучит, будто мы говорим о тебе, но такой вещи, как ты, нет. Путь к пробуждению —  это путь к не-я: это значит, что само я — лишь сновидение. И тогда возникает вопрос, для кого это все? Чей это сон, и кто хочет пробудиться?

* * *

Хорошо, а теперь посмотрим, кто там стучится в дверь.

(4) Двери восприятия

Все это творение по сути своей субъективно, а сон —  это театр, где видящий сон является одновременно сценой, актером, суфлером, оформителем, автором, публикой и критиком.

Карл Густав Юнг

«Черт-те что и сбоку бантик!» Я заимствую это выражение еще до того, как входит его автор. Вопреки моему предположению, это не Лиза, а ее дочь Мэгги, которая была очаровательным одаренным ребенком, когда я видел ее последний раз в Мексике, а теперь превратилась в юную леди. У нее почти такие же светлые волосы, как у Лизы, и она так же завязывает их в хвостик. На ней теннисные туфли, спандексовое трико и футболка, на которой написано, что пятьдесят — это новые тридцать, и я сомневаюсь, что это ее майка, потому что ей нет и двадцати. Выглядит, будто только что из душа. Вероятно, вернулась из школы с тюками грязных вещей, приняла душ и нацепила чистую мамину одежду.

Не то чтобы ее визит был неожиданным. Я знал, что  скоро мы увидимся, а в доме полно фотографий, так что ее легко было узнать. Она была дома на Рождество, но я уезжал в Гондурас, и мы разминулись. Я встал, готовый обнять ее и выполнить все положенные при встрече формальности, но она промчалась мимо и навалилась на Майю, которая казалась не менее счастливой от этого воссоединения, а я вспомнил об их прежней нежной дружбе.

Когда они утихомирились, мы сели. Я предложил ей домашнего вина в стакане для сока, и она согласилась. Она в чрезвычайно энергичном настроении, которое радикально отличается от привычного мне состояния и в этом умиротворяющем жилище выглядит извращенно неуместным.

—  Я сюда всего один раз заглядывала, —  сказала она, —  и теперь тут намного уютнее. Вы сделали ремонт, я так думаю. Свет не включаете?

—  Мне нравятся камин и свечи.

—  Вы как Иеремия Джонсон или кто-то вроде него. Надеюсь, в тот дом часто заглядываете. Приводите Майю. Может, здесь чем-нибудь займемся, спустимся в город пообедать и чего еще.

—  Я уже бывал в городе [ 3 ], —  говорю я, но она не замечает аллюзию. —  Твоя мама говорит, ты собираешься в колледж искусств, чтобы стать кинематографистом. Как с этим дела?

Отвечая, она гладит Майю, и мы пьем вино. На самом деле она каким-то образом посещает две школы искусств, но я не улавливаю деталей, однако самое главное, что она использует эти школы скорее ради собственных планов, чем торит путь к званиям, которые произвели бы должное впечатление на будущих работодателей. Вместо того, чтобы тратить время и деньги на выполнение бессмысленных требований, она подходит к выбору курсов, инструкторов и ресурсов избирательно, у нее собственные цели. Для меня это звучит намного разумнее, чем погоня за дипломом в долговую яму. Пришел, взял, что нужно, и ушел.

—  Помнишь, как мы проводили время в Мексике? —  спрашиваю я.

—  Ага, кое-что. Помню Майю и дом, где мы жили, бассейн и фонтан с дельфином. Помню дедушку, это был последний раз, когда я его видела. Помню ваши книги и как мы работали вместе с мамой и готовили вопросы для вас.

—  Кое-что из этого попало в книгу. Я очень признателен тебе за помощь.

—  Ага, я читала. Отлично получилось. Сейчас тоже пишете?

—  Нет, не совсем, только для себя. Не так уж много осталось сказать. Так чем ты занимаешься в этих своих школах?