Во тьме

Впрочем, она была убеждена, что из многочисленных их изъянов гордость была еще не самым худшим. И хотя из-за нее проблем было не меньше, но, по крайней мере, это был благородный порок.

«Что ж, пусть ему нельзя мне звонить, – подумала Джейн, – но я-то могу это сделать. Просто объявить, что передумала и хочу его видеть сегодня. Если он тут же приедет, у нас еще будет почти целый час, прежде чем мне пора будет ехать... и, возможно, он сможет остаться здесь, как тогда, когда я ездила к мосту».

Встав с дивана, Джейн подошла к столику и отыскала его визитку. Подняв трубку, она набрала его номер.

– Когда он приедет, – говорила она себе, – покажу ему записку МИРа и все объясню. Все обойдется.

Во всяком случае, в основном.

На другом конце послышались гудки.

«А что, если он попросит меня остаться дома и забыть о конверте? Будет зависеть от того, как попросит, – подумала она. – Может, если сделает это достаточно убедительно...»

Почему он не снимает трубку?

Уже она насчитала то ли восемь, то ли девять гудков. Может, читает и не подозревает о том, что звонит телефон.

– Ну же, – взмолилась она.

А что, если его нет дома? Сегодня пятница. Может, вышел погулять.

Может, встречается с какой-нибудь девушкой и просто не счел нужным поставить меня в известность...

Ее обожгло неприятное чувство ревности.

– Нет, – возразила она своим мыслям. – Если и вышел, то пошел один.

Ага, как же.

Если он похож на всех остальных...

– Ну же, – наседала она. – Снимай же, Брейс. Не разочаровывай меня, ладно?

Ты должен быть там!

Может, подумала она, он установил автоответчик на прием сообщений после пятнадцатого звонка – или после двадцатого.

Хотя маловероятно, чтобы у кого-нибудь хватило терпения так долго ждать.

К тому же его телефон должен был позвонить уже по крайней мере раз двадцать пять.

Даже, скорее, тридцать.

Если он не дома... И если мне не удастся оставить для него сообщение, то он даже не будет знать, где я.

Подождав еще немного, она повесила трубку.

И стала гипнотизировать взглядом телефон. Вчера Брейс позвонил почти сразу же.

Сегодня телефон упорно молчал. Следующий час Джейн пялилась в телевизор и беспокойно ерзала на месте, чувствуя себя брошенной и преданной, хотя и понимала, что это не так.

– Он обязательно позвонит, – повторяла она себе снова и снова. – Телефон зазвонит в любую секунду. Или дверной звонок. Дверной звонок будет еще лучше.

Вот сейчас он уже в пути.

И хотя она не переставала надеяться, сомнения начинали перевешивать.

Она представила Брейса в постели со стройной, соблазнительной и страстной женщиной – возможно, одной из его студенток.

"Трахает какую-нибудь бабу, чтобы отомстить мне. И, если припереть его к стенке, ответит: «Ты не желаешь видеть меня до воскресенья, да? Тогда представь себе, на тебе свет клином не сошелся».

Она вдруг представила, как он, подслушав ее мысли, с презрительной усмешкой отвечает: «У тебя определенно завышенное самомнение, если ты считаешь, что я снял бы другую бабенку лишь для того, чтобы вызвать у тебя ревность. Так вот знай, Джейни, – ты не ахти какая неотразимая».

– Брейс не такой, – твердила она себе. – Он никогда ничего подобного не скажет. Только грязный сукин сын вроде Кена смог бы себе это позволить.

И Трэйси, может, и была ахти какой, зато как человек – ноль, и с куриными мозгами.

Ничего уже не говоря о татуировке на заднице, – пробормотала Джейн.

Бабочка. Бабочка на попке.

Джейн попробовала рассмеяться, но не смогла остановить поток воспоминаний и вновь увидела перед глазами взъерошенные черные волосы Кена там внизу, между этой бабочкой и матрацем кровати.

Любопытно, почему воспоминания до сих пор вызывали такую боль и почему она все еще ощущала какую-то горечь. Смешно. До крайности. Да ей просто повезло, что она избавилась от этого чертового сукина сына Кена. Что было бы, если она не застала его с Трэйси? Что, если бы она, Господи помилуй, вышла за него замуж?

Надо благодарить Трэйси всю жизнь за то, что она спасла меня от него.

«Может, через несколько лет, – подумала она, – я буду думать, что следует поблагодарить какую-нибудь другую сучку за то, что она спасла меня от Брейса».

И она взглянула на часы.

Одиннадцать тридцать две.

С пересохшим горлом и выскакивающим из груди сердцем она вновь набрала номер Брейса. На этот раз она подсчитывала звонки. Но, дойдя до двадцати, сбилась со счета, потому что подумала, что, возможно, беспокоит его соседей. Еще через несколько звонков она повесила трубку.

И зарычала на телефон:

– Где же ты, черт побери?

Времени оставалось мало, и она поспешила в спальню. Сбросив шорты и топик, она принялась рыться в шкафу. Наконец отыскала пару старых вельветовых брюк. В поясе они были узковаты, но придется удовольствоваться ими – брюки, которые она надевала прошлой ночью, были замочены и еще не стираны.