Во тьме

Бролен вытащил ручку-фонарик и осветил комнату, угол за углом. Луч выхватывал из темноты лишь небольшие участки пространства и отдельные вещи: софа, покрытая мятым голубым покрывалом; пульт от телевизора; стопка автомобильных журналов на низеньком столике…

Расскажи мне, как ты живешь, Лукас, что читаешь по вечерам. О чем думаешь, придя домой с работы. Об автомобилях? Пусть в это верят другие. О девушках? Так ведь? О девушках. Но ты мечтаешь о них по-своему, не так ли? Не как твой маленький очкарик-сосед — ты не фантазируешь, сидя в сортире с «Пентхаузом». Тебе нравятся другие фотографии. Кричащих людей, боящихся тебя; тебе нравится абсолютная власть, доминирование, позволяющее наслаждаться «по полной», да, потому что ты на 100 % эгоист. Наслаждение, власть над окружающими. Только ты и крики наслаждения.

Бролен продолжал осматривать комнату.

* * *

Аннабель нервничала. Беспорядочно постукивая пальцами по приборной панели, она пыталась снять стресс. Время от времени включала «дворники», протирая стекло от снега. Она априори ничего не боялась, однако приходилось быть внимательной. Чуть зазеваешься — и в зеркале заднего вида появится грузовик Лукаса Шапиро.

Аннабель посмотрела на часы. 12:31. Оставалось полчаса до возвращения предполагаемого убийцы.

Потенциального убийцы, понравилась она.

Бролен не подавал признаков жизни, но она решила не докучать ему — детективу было необходимо сконцентрироваться на своей цели.

С момента, когда он ушел, ее терзало дурное предчувствие. Своего рода навязчивая идея, которая сидит в голове и убеждает тебя: все сорвется, надо сматываться, дабы избежать ненужных глупостей. «Не обращай внимания, — твердила себе Аннабель. — Это все твой мозг, ты боишься, вот и ищешь повод побыстрее исчезнуть отсюда. Не прислушивайся. Лучше как следует смотри в зеркало заднего вида».

Ровно пять минут она сражалась со своими навязчивыми идеями. Потом пересела на место водителя и завела мотор. Переставила старый «олдсмобиль» поближе к дому Шапиро — так, чтобы новая позиция давала возможность незамедлительно убраться восвояси вместе с Броленом.

И вновь посмотрела на часы. 12:40.

* * *

В подвале воняло, повсюду стояли мусорные корзины, потребовался бы целый уик-энд, чтобы все их осмотреть. Бролен обошел подвал по периметру, постукивая по стенам в поисках пустот, передвигая редкую мебель, которая могла бы скрывать люк. Ничего. Возле котла одна из облицовочных плит была снята, словно здесь хотели устроить тайник. Отверстие заткнули красной клеенкой и залепили пластырем; Бролен отклеил его.

Желтый свет его ручки-фонарика выхватил из общей липкой темноты убежища небольшой проем.

Этажерки, занимающие пространство два на два метра, уставленные пластиковыми бутылками и картонными коробками.

Что-то скользнуло по голове, словно крошечное насекомое запуталось лапами в человеческих волосах.

Бролен резко отодвинулся и осветил лучом нейлоновую веревку, на конце которой висела прищепка: она-то и щекотала его голову.

На бутылках и коробках были написаны названия. «Кодак», «Агфа», машина для проявки «Коника», ванночка, проявитель. Лаборатория фотохудожника. Бролен щелкнул выключателем и зажег красную лампу, отбросившую на потолок кровавый круг. Вот так. Электрический свет неистовствовал под потолком, и чувство возбуждения передалось детективу, пока он один за другим вскрывал конверты для снимков и вытряхивал на квадрат керамической плитки их возможное содержимое. Внутри было пусто.

Приходилось торопиться, половина отпущенного часа уже прошла.

Бролен двинулся на второй этаж. Вновь истертый до проплешин палас, теперь уже сиреневые обои на стенах. Он пошел вдоль лестничной площадки, удивляясь тому, что стены абсолютно голые, никаких украшений, ни одной рамки или постера; это было тем более странно, что в доме занимались фотографией. Первая дверь вела в длинную комнату. Единственное окно с решеткой было оклеено потрескавшимися от времени стакерами, которым было как минимум лет десять: «звезды» баскетбола — Доминик Уилкинз, Патрик Юинг, Карл Мэлоун. Бролен быстро осмотрел комнату. Сложно было понять, кто здесь живет — Лукас или Джанин. Ни книг, ни журналов, только кровать, шкаф с кирпичом вместо одной из ножек, маленький комод. На постели лежали только одеяло и пятнистый матрас.