Во власти Беркута

— Миш. Что угодно можно было взять. Розетки, светильники. Солнечная та же. Ну намного удобнее! — вновь понижаю голос до шепота. — Прикрепил хоть к стакану, и будет тебе счастье. Я сам раньше так делал.

— У профи своё мнение на этот счёт.

— Нет, ну все же. Где-то должна быть связь...

— Думай, Бер. Думай. Что по городским камерам?

— В работе.

— Ты страшный человек, Беркут. Сожрёшь и не подавишься. Я даже рад, что мы с тобой всегда были по одну сторону баррикад.

— Кончай базарить. Фирмы мне пробей.

Глава 36

ЯНА

— Уже очнулись. Проголодались, наверное?

Я в ужасе делаю шаг назад, стараясь выдыхать воздух из легких не так напряженно. Леденящее оцепенение почти сковало и разум, и тело. Даже мысли подобной я не могла допустить. Даже... Даже…

— Я вам поесть привёз.

Тяжело сглатываю, боясь пошевелиться. Ни звука не раздается в комнате. Слышу только свое напряженное дыхание, стараясь унять дрожь в теле хоть немного, но не получается. Моргаю раз. Другой. Слово боюсь вымолвить. Это… это… это кошмар.

Я отказываюсь верить и отказываюсь разбираться в том, что на уме у этого человека.

Лицо его расслаблено. Сам он абсолютно спокоен. Смотрит уверенно. Я бы сказала — заинтересованно. Глаза в обрамлении чёрных бархатных ресниц наблюдают с любопытством. Как за редкой букашкой.

Я делаю несколько шагов к нему и плавно прикрываю дверь за своей спиной.

Мы оказываемся в гостиной. Здесь много места, но я чувствую себя в ловушке. Боязливо обвожу взглядом комнату и вновь ошарашенно смотрю в лицо мужчине.

— Да не бойся. Никто вас обижать не планирует, — отворачивается и отходит.

— Зачем?

— Так надо.

— Неужели нет других способов подчинить его чьей-то воле? Почему именно так? Почему именно через нас?!

— Так надёжнее. Лучше сказать, показательнее, — косой взгляд в мою сторону прибивает меня.

Все тело дрожит. Да, я его боюсь. Очень боюсь. Страшусь отвернуться от него, потому что уверена — подло ударить в спину ему не стоит ничего...

— Отпусти нас. Пожалуйста.

Понимаю, как глупо звучат мои слова, но я не знаю, на что сейчас можно его отвлечь. Я вообще не понимаю, что делать. А раньше он мне всегда казался нормальным человеком.

— Идём. Я привёз продукты, — только сейчас замечаю пакеты возле плиты. — Несколько дней придётся побыть здесь.

Поверить не могу. Холодящее душу спокойствие — это все, что можно разглядеть в его глазах. Решимость. Твердость. Уверенность. А ещё — безразличие. Как будто ему действительно все равно, и он выполняет привычные механические движения. Как будто внутри него... пусто.

— Почему?

— Потому что он придёт за вами.

— И что?

Я так плохо знаю этого человека, что не могу сообразить, как лучше себя вести. Спокойнее или, наоборот, увереннее и более эмоционально. Тише или добавить возмущение в голос.

Больше всего переживаю за Карину. Только бы она осталась в спальне.

— Слишком много вопросов. Иди сюда, я покажу тебе, как пользоваться приборами.

— Какими приборами?

— Электрическими. Ты можешь воспользоваться кухней. Плита, чайник. Пожалуйста. Продукты — пожалуйста. Мясо, фрукты, овощи, каши, хлеб.

— У меня дочь болеет. У неё высокая температура. И она кашляет. Отпусти хотя бы ее? Прошу. Ей ведь помощь нужна... доктор...

— Яна, чуть-чуть надо потерпеть. Хуже никому не будет.

От звука собственного имени, произнесённого непривычно будничным, давно позабытым голосом, темнеет в глазах, потому что на меня вдруг накатывает приступ чёрной, неудержимой паники.

Господи! Да что же это? Как можно вот так отстраненно себя вести?! Как можно?!

Смотрю в его лицо, силясь разглядеть хоть что-то человеческое. Даже страшно, что когда-то мы были с ним наедине. Никогда бы не подумала…

Мысли бегут вперед неконтролируемо, а я пытаюсь отключить этот пронизывающий поток.

Только бы он Карину сейчас не увидел.

Изо всех сил я пытаюсь взять себя в руки и не показать, какой ужас меня охватывает каждую секунду. Стараюсь выглядеть спокойно. И говорить обычным тоном.

— Ребенку будет, ты не понимаешь?

Он ведь не может не понимать, правда?

Сжимаю руки в кулаки, потому что он не торопится с ответом. Такое ощущение, что он вообще никуда не торопится, ему некуда спешить. И ему вообще все равно. Словно последствия его не коснутся.

Он действительно ненормальный…

Происходящее полосует душу в очередной раз.

Это кошмар какой-то.

Как в фильме ужасов. Тихо. Спокойно. Ничего не предвещает беды. Только какой-нибудь детской мелодии не хватает для полной картины.

Мужчина отворачивается и неторопливо начинает вытаскивать из пакетов помидоры и персики. Хлеб и сыр. Чай в пакетиках и творог с печеньем.

И от этого еще страшнее. Полнейшее равнодушие в действиях. Абсолютное. Мертвое… Безжизненное…

— Ну пожалуйста! — неконтролируемо хватаю его за растянутый рукав свитера; странно, на улице вроде нехолодно.

— Да не переживай ты так. Это вынужденная мера. Я понимаю, что неприятно.

— Скажи, что происходит.

Молчание.

— Чего ты хочешь от него? Денег?

Он улыбается. Но одними губами. Глаза остаются прежними. Тусклыми. Блеклыми. Никакими…

— Отпусти хотя бы дочь, она же болеет. И она не виновата в ваших разборках.