Во власти Бермудского треугольника

Хлюпнув пару раз напоследок, воронка сомкнулась. Вода, вобравшая в себя весь окрестный хлам, повращалась еще немного по инерции и начала успокаиваться. Быков опустил взгляд, чтобы поделиться радостью с Лиззи, и обмер.

Новый ужас, куда более сильный, чем пережитый недавно, охватил его. Он никак не мог заглянуть подруге в глаза, потому что… их… не было.

Совсем. На лице вообще ничего не было, только само лицо. Абсолютно гладкое, без выступов и впадин. Красиво обрамленное волосами и от этого еще более страшное.

Подчиняясь непреодолимому отвращению, Быков оттолкнул Лиззи от себя. Вместо того чтобы попятиться, она попросту рассыпалась, как будто была вся сделана из праха. От нее ничего не осталось, ни одежды, ни обуви, ни какой-либо бижутерии. Только кучка сора, подхваченного легким ветерком и унесенного в море.

При виде этой фантасмагорической картины Коротич истерично расхохотался, взвизгивая и постанывая от изнеможения. Однако он никак не мог смеяться, поскольку голова у него отсутствовала. Заметив это, Быков понял, что нужно бежать.

Перемахнув через борт, он приземлился на здоровенном скате грузовика, тяжело качнувшегося при его приземлении. Это было то самое колесо, которое кружилось вместе с водоворотом, но так и не успело втянуться в пучину. Понимая, что здесь он не находится в безопасности, Быков спрыгнул на кучу водорослей и побежал.

Зеленый покров проседал под его ногами, но не успевал прорываться при мимолетном касании. Главное было перебирать ногами как можно быстрее, не позволяя саргассам тонуть. Быков не останавливался на бегу и не оглядывался на призывы Лиззи, голосившей: «Дима, Дима!» Он прекрасно помнил, что с ней приключилось, и понимал, что кричит не она, а безголовый Коротич, подражающий ее голосу.

Зеленоватый лунный свет позволял выбирать дорогу среди бугристой равнины сплошных водорослей. Очень скоро далеко позади осталась и яхта, и постепенно затягивающаяся полынья. Набрав приличную скорость, Быков сделал три последних размашистых скачка и, как следует оттолкнувшись, взлетел в воздух. Темнота, пронизанная зеленью, подхватила его и продержала несколько секунд в себе, а потом расступилась, позволив ему упасть. Последнее, что запомнил Быков, это была черная завеса, смыкающаяся над ним.

Глава десятая, отчасти посвященная инфразвуковым колебаниям, отчасти — отравлению газом, а в конечном итоге — плану спасения

— Не знаю, как я очутился в каюте, — рассказывал Быков. — Должно быть, я дошел туда сам, потому что они были не в состоянии ни вести, ни, тем более, нести меня. Когда я вернулся, Коротич сидел без чувств в углу и меня не видел. Его подбородок блестел, изо рта сбегала слюна. Он походил на припадочного. Тебе приходилось сталкиваться с эпилептиками?

— Да, — подтвердил Николас Стрейнджлав. — Запоминающееся зрелище. Один из них начал вопить и трястись рядом со мной прямо во время хоккейного матча в нью-йоркском «Мэдисон-Гарден». Я чуть не… Извини, Дима, увлекся. Ты не сказал, как пришел в себя. Просто открыл глаза и все?

— Похоже на то, — кивнул Быков. — Я лежал поперек койки, так что ноги свешивались. Одна затекла, так что пришлось не идти, а ковылять.

— Скажи, они были сухие?

— Ну, не бегал же я по морю, в самом деле, Ник! Это были галлюцинации. Такие же, как раньше.

— А вот и нет, — возразил писатель, о чем-то напряженно размышляя.

Они сидели за столом кают-компании с двумя одноразовыми стаканами из-под кофе между ними. Для завтрака было еще рано, так что мужчины были одни. Николасу, как и Быкову, захотелось кофе с утра пораньше, вот они и встретились. Писатель был одет так, словно готовился к экскурсии в людном месте. В сравнении с ним Быков чувствовал себя опустившимся бродягой.

— Что же не так? — спросил он, морща лоб.

— Раньше, когда начинались видения, они преследовали всех нас, — пояснил Николас. — Сегодня пострадали только вы трое, кто находился на палубе. Внизу ночь прошла спокойно. Я виделся утром с Роем и встретил в коридоре Пруденс. Никаких страшных историй.

— Может быть, они просто тебе не рассказали, Ник? — предположил Быков.

— Нет. — Николас медленно покачал головой. — Кто бы удержался? Да и я спал эту ночь, как младенец.

— Тогда…

— Думай, Дима, думай. Я ведь не случайно спросил тебя, как ты очнулся.

— Точно! — В запальчивости Быков вскочил и принялся ходить вокруг стола, словно снова притягиваемый невидимой воронкой. — На этот раз видения происходили на открытом воздухе. Мы стояли на палубе и одновременно увидели тот пузырь. Выходит, это была массовая галлюцинация?

— Подозреваю, что нет, — сказал Николас, поворачиваясь из стороны в сторону, чтобы не выпускать из виду расхаживающего собеседника. — Это была не галлюцинация.

— А что? — недоумевал Быков.

— Позволь начать издалека. Только сядь, ради бога, Дима! У меня уже голова от тебя кружится.

— Сел. Слушаю.