Во власти Бермудского треугольника

Коротич мог бы и дальше упражняться в остроумии, но в этот момент дверь открылась, впуская Курта Янга, настороженно заглянувшего в каюту, прежде чем войти. Быков внутренне сжался. Сейчас выяснится, в кого выстрелил Курт. Неужели в Лиззи? Неужели ее не стало? Теперь, когда они…

— Все сделано, — доложил Курт, скользнув равнодушным взглядом по трупам.

— Молодец, — похвалил Коротич. — Кому не повезло наверху?

— Я выбрал длинную, шеф. Она показалась мне более сильной.

— Ты не перестаешь радовать меня своей рациональностью, Курт. Скажи, имя тебе досталось в память о немецких предках.

— Вы совершенно правы, шеф.

Самодовольно улыбнувшись, Коротич обогнул стол, и приблизился к двери, где обернулся.

— Что ж, нам пора. Курт, не забудь забрать ключ. Наши гости останутся в этой каюте. Навсегда. Скажи, Дима, догадываешься ты, что я вам приготовил?

— Примерно, — буркнул Быков.

Он мысленно молился о том, чтобы Коротич не вспомнил о фотоаппарате, валяющемся на полу. Сейчас он не думал о том, что его ждет, как он будет выбираться и освобождать Лиззи. Это необходимо будет сделать, а значит, придется сделать тем или иным способом.

— Страшно тебе, Дима? Признайся. Я никому не скажу.

Коротич засмеялся. Его черные глаза блестели нездоровым блеском. «Да он псих, — понял Быков. — Законченный психопат и безумец».

— Не знаю, — сказал он. — Еще не осознал как-то.

— Скоро осознаешь. — Коротич опять рассмеялся. — Наверное, ты видел колодец для погружений внизу? Он может служить в качестве кингстона. Открываешь и впускаешь воду. Через полчаса «Оушн Глори» затонет…

— Шеф, — нерешительно окликнул Курт. — Начинается шторм. Буря приближается быстро.

— Никогда не перебивай меня, Курт! Ни при каких обстоятельствах!

Гримаса исказила длинное лицо Коротича. Да, он был невменяемым. Неизвестно, многократные облучения инфразвуком стали тому причиной, или вид пролитой крови, или же просто стрессовая ситуация, в которой он находился. Но факт оставался фактом: этот человек все хуже контролировал себя и все больше терял связь с реальностью.

— Катер устойчив, но это все же не корабль, — опять заговорил Курт, несмотря на пистолет в руке хозяина.

Быков уже ощущал качку, на которую прежде не обращал внимания. Заметил ее и Коротич, однако уходить не торопился.

— Успеем, — сказал он. — А вот они уже никуда не успеют. — Он показал стволом пистолета на пленников и провел им вдоль ряда трех окон на стене каюты. — Стекла у меня бронированные, не разбить. Закрой все три, Курт, и отломай ручки. Чтобы из мышеловки никто не выбрался…

Алан, потерявший голову одновременно с надеждой на спасение, не стал ждать, когда ловушка окончательно захлопнется. Взвизгнув, он бросился на Коротича. По большому счету это не являлось нападением. Бедняга просто рвался на свободу, надеясь проскочить между двумя вооруженными людьми. С самого начала это было безнадежное предприятие, однако у двери образовалась свалка, которую Быков использовал в своих целях.

Пока опрокинутый на спину Коротич снова и снова стрелял в упор в навалившееся на него тело, а Курт оттаскивал упорно не желающего умирать Алана, Быков сорвал крышку фотоаппарата, извлек оттуда катушку с пленкой и спрятал в карман. Кассета была светонепроницаемая, так что негатив должен был сохраниться неповрежденным. Бросая быстрые взгляды на кучу малу в дверном проеме, Быков кое-как приладил крышку на место, застегнул футляр и откатился на прежнее место.

Он как раз сел на полу в удрученной позе с поникшей головой, когда на него наконец обратили внимание.

— Не ожидал от тебя такого благоразумия, Дима, — сказал запыхавшийся Коротич.

Быков посмотрел на мертвого Алана и буркнул:

— Не хотел лишать тебя удовольствия утопить хоть кого-нибудь живьем.

Коротич взорвался истеричным хохотом, с которым его безоговорочно приняли бы в любую стаю африканских гиен.

— Спасибо, Дима, — проговорил он, когда успокоился. — Курт, окна! И фотоаппарат забери, вон он валяется… Ну что ж, кажется все. — Он издал новую серию диковатых смешков. — Счастливо оставаться, Дима. Если уместно желать тебе этого в данной ситуации.

Он отступил назад, пропуская сообщника, который шел с «Лейкой» на плече и отломанными оконными ручками в карманах.

Дверь захлопнулась, отрезая Быкова от внешнего мира.

«Конец», — подумал он.

Глава тринадцатая, несчастливая и, похоже, роковая для обреченных на смерть героев

Когда Быков выдохся и убедился, что не способен ни дверь вышибить, ни пуленепробиваемые стекла раскрошить, качка ослабла, и трупы несчастных товарищей перестали подрагивать и ерзать по разгромленной каюте. Это не означало, что океан успокоился. Просто судно успело осесть глубоко и отяжелеть от притока воды в трюм. С какой скоростью оно погружалось? Сколько времени осталось у Быкова, чтобы выбраться из западни, освободить Лиззи и позаботиться об их спасении с «Оушн Глори»?

Быков не знал. Он знал другое. Лиззи Шеннон не должна погибнуть, а поэтому как-то освобождаться ему все-таки придется.