Во власти Бермудского треугольника

Быков на несколько шагов сократил расстояние между собой и здоровенным крокодилом, спрятавшимся в кусты, откуда торчало только его вытянутое рыло размером с футляр для гитары. Это был не просто большой, а очень большой зверь. Его глаза открылись и зажглись желтым огнем, когда кто-то из людей неосторожно наступил на сухую ветку.

— Не бойся, — прошептал Кетумиле. — Я рядом.

Он действительно находился рядом — так близко, что стеснял движения Быкова. Его дыхание не было неприятным, но чересчур уж шумным и раздражающим. Быков хотел попросить проводника отойти, когда почувствовал толчок в бедро и нечто похожее на укол. Сдержав возмущенный возглас, он со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы.

— Извини, — пробормотал Кетумиле. — Я нечаянно.

— Совсем не обязательно стоять так близко, — напомнил Быков шепотом.

— Извини, — повторил африканец и, улыбаясь, сделал несколько демонстративных шагов назад.

Крокодил все это время наблюдал за мужчинами желтым глазом. Быков не заметил, когда именно и как, но зверь успел наполовину выдвинуться из зарослей и приподняться на передних лапах, явно заинтересовавшись происходящим. В таком положении он был уже не просто очень большим, а огромным. От него пованивало речной гнилью, а когда он распахнул необъятную пасть, оттуда донесся смрад тухлятины, как будто где-то рядом вывалили содержимое мусорного бака.

Подчиняясь голосу благоразумия, Быков попятился, не переставая делать фотографии, кадр за кадром. Краешком сознания он ощутил, что его левая нога слегка онемела, как после сна. А еще он ощутил странную, необъяснимую усталость и желание сесть на землю, закрыть глаза и вздремнуть немного.

Крокодил, косолапя, выдвинулся из кустов еще на метр, но хвоста его все еще не было видно, настолько длинным был его бронированный корпус. Не закрывая пасть, он издал звук, настолько походивший на мычание, что это могло бы показаться забавным, не находись чудовище в столь опасной близости. Быков решил, что пора ретироваться подальше. Крокодил был явно недоволен его присутствием… или же как раз доволен, это смотря как посмотреть.

Быков опустил фотоаппарат, сделал поспешный шаг назад и сел на землю. Это произошло так неожиданно, что он не успел ни удивиться, ни испугаться. Встать не получилось. Левая нога была как неживая. Она вообще ничего не ощущала и не подчинялась, словно принадлежала кому-то другому. Ища помощи, Быков обернулся к Кетумиле.

Тот преспокойно стоял поодаль, улыбаясь всем своим красно-белым ртом, занимающим половину лица. Ружье висело в его расслабленной правой руке. Другую руку он вытянул вперед, показывая Быкову какой-то маленький предмет.

— Наконечник, — сказал он. — Отравленный. Помнишь мальчишку, который прогнал целую стаю бабо?

— При чем тут… — Быков привстал и опять сел. — При чем тут бабуины?

— В той деревне стреляют в них отравленными стрелами, — охотно пояснил Кетумиле. — Но яд не смертельный. Просто после него наступает… как это? Когда все видишь, слышишь, но не можешь двигаться…

— Паралич?

— Да, паралич. Парализованную обезьяну мучили, пугали, а потом отпускали обратно в стаю. Хватило двух раз. До этого бабо постоянно грабили деревню и совсем не боялись жителей. Теперь достаточно появиться малышу, чтобы вся стая отступила. Ну, ты видел.

Услышав шорох, Быков быстро повернулся. Крокодил приближался к нему, волоча хвост и брюхо по траве. Он не спешил. Просто видел перед собой добычу и знал, что она никуда не денется.

Понимая, что подняться ему не удастся, Быков приподнялся на руках и, отталкиваясь одной ногой от земли, пополз прочь, оставаясь повернутым к крокодилу лицом. Теперь ему стало ясно, что Кетумиле выменивал у старика в деревне, зачем придвинулся так близко и чем уколол Быкова.

Правая нога отказалась толкать тело дальше, сделавшись такой же мертвой и бесполезной, как левая. Только руки еще действовали, потому что отрава еще не успела подействовать на них. Перебирая ими, Быков продолжил отдаляться от крокодила, который, в свою очередь, придвигался все ближе. Нижняя половина туловища была тяжелой, бесчувственной и одеревенелой. Рукам становилось все труднее выдерживать эту тяжесть.

«Сейчас упаду», — понял Быков и действительно растянулся на жесткой траве. Крокодил приостановился, как бы решая, напасть сразу или подождать, чтобы действовать наверняка. Возможно, ему однажды приходилось иметь дело с пойманной обезьяной, которая, несмотря на свою кажущуюся слабость, причинила ему боль, вцепившись пальцами в глаза — единственное уязвимое место на морде. А может быть, его сдерживало присутствие вооруженного человека?

Подобная догадка пришла и в голову Кетумиле.

— Не бойся, ящерица, — сказал он. — Я вне игры. Угощайся. Кушать подано.

В подтверждение своих слов он отдалился метров на десять и остановился там, уперев ружье прикладом в землю.