Во власти Дара

— Я вырос в обычной семье. Мои родители хорошие достойные люди. Но, они оказались не совсем готовы к такому ребенку, как я. В детском саду я чурался всех, от детей, до воспитателей. Мне было плохо в этом улье, но мать все думала, что это адаптация, что рано или поздно я вольюсь в коллектив. Что ж, я влился, по-своему. То есть, был я и все остальные. Воспитатели смирились. Аронов не дрался, не буянил, задания выполнял, но в стороне ото всех. Потом школа. Все то же самое. Но в школе добавились ритуалы. Плюс переходный возраст. Вот здесь семье пришлось тяжеловато. Я мог молчать неделями, причем как с родителями, так и с учителями. А дома, чтобы как-то снять стресс, раскладывал все, что было в моей комнате по цветам и размерам. Так круг замкнулся. С взрослением начал понимать, если продолжу в том же духе, слечу с катушек окончательно и превращусь в, как ты любишь говорить, психа. И знаешь, что мне помогло? Рисование. А знаешь, какое направлении? Абстракционизм. Он привнес в мою до ужаса упорядоченную жизнь хаоса. Через абстракционизм я сумел преодолеть себя и выйти к людям.

И Дар замолчал. Он выпил все вино, что оставалось в бокале, после чего оторвал от лепешки кусочек и макнул в уже остывший карри.

— Блин, холодное, — прожевал без особого удовольствия.

— А родители? Почему не поняли и не помогли потом?

— Я научился справляться без них. К тому же маман с папа хлебнули со мной проблем.

— И где они сейчас?

— По миру катаются. Всегда мечтали, — усмехнулся Дар, — старость я им обеспечил, пусть теперь наслаждаются друг другом в самых разных точках земного шара.

— Кроме них никого нет?

— Дед есть. Кстати, известный художник, куда известнее и круче меня. Он старый заносчивый пес, но в то же время мой самый справедливый критик.

Саша попыталась поесть, но кусок в горло не лез, поэтому налила себе в бокал еще вина и откинулась на спинку дивана.

— Ну, раз я поведал о себе, давай, и ты поделись. Коль сегодня у нас последний совместный вечер.

И снова его слова резанули по сердцу.

— Мне не о чем особо рассказывать.

— Да ладно, Сойкина. Не криви душой. Я знаю, в твоей семье тоже не все гладко. Не просто же так ты слиняла из дома и поселилась у тетушки да еще и за денюжки.

— Не просто так…

— Ну, вот, — улыбнулся и подался вперед. — Начинай, я весь во внимании.

— Только зачем тебе это? — с силой заскоблила ногтем по бокалу.

— Хочу понять тебя.

Саня помолчала несколько минут, потом залпом выпила вино и начала:

— Мой отец очень похож на тебя, Дар. Он жестокий педант. Его жизненные принципы неоспоримы, его слово — истина, а близкие должны беспрекословно подчиняться. Мать подчинилась. Я нет. А раз нет, значит, и для него меня больше нет. Возможно, он бы и продолжил меня ломать, только я ушла. К счастью, ему хватило гордости не преследовать свою непутевую дочь. Ушла и ушла.

— Почему ты считаешь, что я такой же, как он?

— Так же свято чтит свои, как ты выразился, ритуалы. За нарушение ритуалов следует наказание. Считает себя правым в любой ситуации, любит нагибать тех, кто рядом. Так уж вышло, что из всех у него осталась только мама, но она не особо-то и сопротивлялась.

— Не защищала тебя?

— Нет.

— И такой момент. Я не навязываю никому свои ритуалы.

— Это потому что ты живешь один. Окажись с тобой рядом кто-нибудь еще, будешь навязывать. Другой человек в любом случае принесет с собой свои «ритуалы», свои жизненные принципы. Ты же неспособен к компромиссу.

— С чего такой вывод? Я разве вваливаюсь к тебе в комнату и навожу там свои порядки?

— Ты вваливаешься, — усмехнулась Саша, чтобы скрыть подступившие слезы.

— Да, но для другого. Чтобы побыть с тобой. И знаешь, что меня радует?

— Что же?

- А то, что свинарник в твоей комнате ни капли не мешает и не расстраивает.

— Мне надо на воздух.

Саша резко вскочила и пошла на улицу. Там встала у резного столба, что поддерживал решетчатую крышу веранды. Наконец-то можно было не сдерживать слезы и те медленно поползли по щекам. Что значили эти слезы? Дар вспомнил себя, Саша вспомнила отца… но и это не то. Причина в отказе от нее. Даже он отказался. Забавно, вокруг нее всегда так много людей, а по факту — никого. Конечно, есть Паша. Только и Паша многого о ней не знает, потому что не поймет, не воспримет серьезно.

А спустя минут пятнадцать ощутила касание, горячие ладони легли ей на плечи:

— Ты приросла что ли к этому столбу? — и потянул ее на себя, — а, нет… не приросла. Идем, я повторил заказ.

Они вернулись за столик, где ели в гробовой тишине.

После ужина еще некоторое время гуляли. Саша совсем сникла, поэтому старалась не говорить с ним, даже не смотреть в его сторону. Но раз Дар так решил, раз не хочет больше ее рисовать, значит, скоро будет дом, Урбанс и Паша. Ведь она этого и хотела.

Глава 14

— Тебе все понравилось? — спросил, когда размещались в такси.

— Да, было вкусно, — Саша села поближе к окну и отвернулась.

— А что с настроением?

— Все хорошо, просто устала. Так, когда ты закажешь билет?

— А когда захочешь. Могу сегодня, могу завтра.

— В чем разница?

— Да, ни в чем. В самоуспокоении разве что.

— Тогда мне все равно.