Во власти греха

Плотину наконец прорвало, и Грир отпустила себя, перестала отказываться получать удовольствие от губ Сева, вкуса языка, рук на теле. Даже без брака, без любви Севастьяна она хотела быть с ним, обладать, пережить «это». 

Непередаваемое чувство свободы, могущества нахлынуло на нее, и руки уже сами вспорхнули к брюкам принца. Следуя внутреннему зову и глубокому желанию в бушующей крови, Грир крепко обхватила ладошкой его длинное напряженное естество. 

Судя по одобряющему стону, Севастьяну понравилось. Она задержала дыхание от ощущения шелковистой плоти под пальцами. По Севу волной пробежала дрожь, передавшаяся и Грир, когда она погладила его – медленно, поначалу нерешительно, затем уверенней провела по всей длине, отчего дыхание принца стало тяжелым. Ее собственное частое дыхание стало прерывистым, воздуха стало не хватать. 

Грир понравилось, как Сев низко застонал, когда она провела большим пальцем по головке члена и ощутила выделившуюся капельку влаги на кончике. 

– Что ты со мной делаешь? – Сев зарылся рукой в ее волосы и притянул к своему рту для жаркого поцелуя. 

В это время она продолжала работать рукой, трогая, поглаживая, лаская и изучая ту часть, что завораживала и подпитывала ее голод. 

Оторвавшись от принца, Грир ладонями толкнула его в грудь. Он спиной упал на кровать. На секунду Грир нависла над ним, жалея, что не может рассмотреть великолепие его тела в темноте спальни. Придется напрячь память. 

Неуклюже от волнения она стянула с Севастьяна рубашку, радуясь, что он уже избавился от остальной части своего одеяния. 

Проследила бугры мышц вдоль живота, каждую черточку торса. Опустив голову, она языком проложила дорожку вниз по крепкой груди и ниже, пробуя, следуя тонкой линии волос от пупка. 

Грир остановилась, неуверенно нависнув над Севом. 

Шумно дыша, он поощрил ее: 

– Возьми меня в рот. 

Сжав член одной рукой, она запечатлела на кончике поцелуй. 

– Грир, – пророкотал принц голосом, который Грир никак не ожидала от него услышать. Этот голос показал, какой Сев уязвимый. Потерянный. Полностью в ее власти. Ее это взбудоражило. Пробудило и подстегнуло, как ничто прежде не могло. Медленно, словно перед ней самый прекрасный плод, который она когда-либо пробовала, Грир облизнула вздымающуюся плоть. 

Севастьян дернулся, словно от боли. 

Грир убрала руки, повернулась к опирающемуся на локти Севастьяну и взглянула в устремленное к ней во мраке лицо. 

– Тебе больно? 

В ответ он сомкнул свои теплые ладони на ее руках. Грир и вздохнуть не успела, как уже оказалась на спине под Севом. 

От ощущения их нагих тел, скольжения гладкой обнаженной кожи у нее перехватило дыхание. Воздух застрял в горле, когда она почувствовала его грудь своей. Сев опустил темноволосую голову и прошелся горячими губами вниз по ее выгнувшейся шее. 

Большая ладонь накрыла грудь, и Грир откинула голову на подушку. С губ сорвался всхлип. 

Она тихо взмолилась о пощаде. Чтобы он прекратил… чтобы никогда не останавливался. 

Грир дернулась, когда Севастьян в первый раз прикоснулся губами к ее груди – и замерла, потрясенная ощущениями, волной прошедшими по телу, когда он втянул вершинку глубоко в рот. 

Сильное желание завязалось внизу живота. Она перебирала пальцами волосы любовника, извиваясь под ним с нарастающим разочарованием, нуждаясь, желая, жаждая, стремясь к чему-то большему. 

Сев просунул теплую руку к ногам Грир и умело скользнул между дрожащими бедрами. 

– Я мечтал об этом, Грир. Мечтал о тебе, – прошептал он ей в грудь, поглаживая и нажимая большим пальцем на укромное местечко, о существовании которого Грир и не догадывалась. Она выгнулась, трепеща в его объятиях. 

Принц приблизил свое лицо. 

– Я не могу больше ждать. 

Грир кивнула, онемев, слишком слабая от опустошающих тело спазмов. 

И тогда он глубоко ворвался в нее до самого упора. 

Она охнула от сильного давления. Должно было быть больно, возможно, и было. Крупная плоть пульсировала внутри, но эта пульсация так перекрывала собой саднящую, сжимающую боль, что Грир стало все равно. Она чувствовала себя цельной, наконец завершенной. 

Сев обрушился на ее губы с поцелуем, погружаясь в ее тело так глубоко и яростно, что Грир сомневалась, что когда-нибудь станет прежней. 

Он брал то, что ему нужно, безжалостно пронзая, и ей было наплевать, потому что она тоже хотела этого. Нуждалась в близости. 

Нуждалась в нем. 

Она подняла бедра навстречу Севу и закричала, когда он задвигался резче, вцепившись пальцами в ее бедра, словно в спасательный трос – единственное, что прочно удерживало его на земле. 

Сердце переполнилось чувствами, даже когда Грир напомнила себе, что Севастьяном движет не любовь. Только похоть. 

Тело взорвалось изнутри. Сев проглотил ее исступленный крик, когда глубоко вошел в последний раз и замер. Она сильно вонзила ногти в его гладкие плечи. Сев оперся на дрожащие руки по обе стороны от Грир. 

Она изогнула губы в печальной улыбке. Эта ночь будет ее тайной. 

Скоро они вступят в брак с кем-то другим. Скоро Сев уплывет домой. А она всю жизнь будет беречь воспоминания об этой ночи. 

Грир довольствуется ими. Постарается.