Во власти пламени

— Но никто не будет любить вас так сильно, как я! — вскочила со своего места жгучая брюнетка с пронзительными черными глазами и полной грудью, которой она явно очень гордилась. Вон как напоказ выставляет, того и гляди из декольте выпрыгнет.

Его тагровость отвлекся на невест, и я тайком вылила на пол то, что еще оставалось на дне кубка (жаль, большая часть его содержимого успела перекочевать в мой желудок). На лице у тальдена резко обозначились желваки, а глаза потемнели от ярости.

Алианы вскакивали одна за другой и уже готовы были, опережая друг друга, броситься к своему идолу, дабы прикоснуться к прекрасному божеству, коим, несомненно, его считали. Моими стараниями. Но вдруг под сводами зала прогремело гневное, словно над нами нависла грозовая туча и наконец разразилась ненастьем:

— Хватит!

От рычащих ноток в голосе его вельможества девушки передумали срываться с места. Замерли, тяжело дыша, не в силах отвести от жениха свои затуманенные любовной хмарью взгляды.

По приказу Огненного стражники приблизились к столу, ожидая дальнейших приказов хозяина.

— Помогите развести эсселин по покоям, а вы, эссель Клеври, проследите, чтобы девушки скорее уснули. Каждой в течение получаса принесут успокаивающий отвар. Пусть они его выпьют. — Тальден резко отодвинул кресло (удивительно, как не швырнул его в стену) и сцапал меня за руку. — А ты пойдешь со мной.

Невестам такой поворот событий явно не понравился.

— А можно я тоже с вами пойду?

— И я!

— Куда угодно!

— Но лучше к вам в опочивальню, — бесхитростно заявила о своих желаниях Лаали.

А я в очередной раз убедилась, что совсем не знаю свою бывшую подругу.

Пальцы князя на моем запястье сжались еще сильнее, в то время как у него в глазах уже вовсю плясали тагры и прочая нечисть. Он буквально выдернул меня из-за стола и потащил за собой, под аккомпанемент обиженного шепота неудовлетворенных таким финалом вечера невест.

— Почему он носится с этой своей элири?

— Зачем она ему вообще нужна! — донеслось до меня обиженно-негодующее. До меня, размышляющей о своем ближайшем будущем.

Как это водится, Риан, есть две новости: хорошая и плохая. Хорошая заключается в том, что тебе все-таки удалось довести Каррая до невменяемого состояния. Он даже после той истории с Мархом так не ярился. Плохая — я даже представить не могла, чем мне это теперь аукнется.

До лестницы мы не дошли, а долетели, храня молчание, которое давило сильнее, чем любой самый яростный выговор от Каррая.

— Как ты догадался? — буркнула я, стараясь держать в узде любые чувства. Не хотелось бы наброситься на тальдена в приступе ненависти с навязчивым желанием выцарапать ему глаза. А хотя…

— Ты, кажется, забыла: у меня мать травница.

— В следующий раз поищу в ее коллекции яд. Для тебя!

— Следующего раза не будет, Риан.

Ну это мы еще посмотрим…

Он отпустил меня, только когда мы оказались в спальне. Разжал пальцы, и я отскочила от него чуть ли не в другой конец комнаты, потирая ноющее запястье. Варвар!

— Спасибо, что проводил. Спокойной ночи. Вашей светлости завтра рано вставать, так что…

Я, кстати, тоже бы не отказалась от успокаивающего отвара. Кажется, действие зелья меня все-таки нагнало. Я чувствовала, как сердце скачет в груди, с каждой секундой ускоряя свой ритм, как мне становится жарко и хочется… А вот непонятно, чего мне хочется!

К моей досаде, Каррай и не думал уходить.

— О нет, сегодня все будет по-другому, — заявил он… стаскивая с себя рубашку.

Что за тагр!

— Что значит «по-другому»? Каррай, ты что творишь?!

Избавившись от верхней детали своей одежды, его светлость потянулся к шнуровке штанов. Даже в полумраке я видела, как перекатываются под кожей стальные мышцы, как отблески пламени ложатся на его лицо и убегают ниже, вместе с моим взглядом. По мощной груди, животу и…

Я уже говорила: что за тагр?!

— Раздеваюсь. Не люблю спать одетым.

— Ты собрался спать здесь?!

Меня унесло к балдахину, в колонну которого я и вцепилась, стараясь смотреть на бархат занавесей, а не туда… куда до этого, в общем, смотрела.

От гнева, от ненависти, от пламени, что шумело, бушевало в сознании, растекалось по венам, воспламеняя каждую мою клетку, меня начала бить дрожь.

Да что же это такое творится! Ощущение, будто в каминах полыхает огонь, как в самую холодную зимнюю ночь.

— Собрался. И ты будешь спать со мной.

Он все-таки разделся, представ передо мной… Балдахин, Риан, балдахин!

— Должна же ты прочувствовать на себе последствия своей глупой выходки.

Меня снова тряхнуло. Сильно так, словно перемешали все внутренности.

— Вот, значит, какое оно твое слово. Захотел — дал его, захотел — забрал.

— Не понимаю, о чем ты. — Огненный улегся на кровать, заложив руки за голову. Спасибо, хоть простыней прикрылся (правда, частично), ибо мне уже надоело считать на бархате пылинки.

— Ты сказал, что пальцем меня не тронешь.

— А я и не собираюсь. Это ведь ты у нас под дурманом.

Гад, гад и еще раз гад!

— Не боишься, что в припадке ненависти я тебя ночью придушу?

— А может, в порыве страсти? — Тальден приподнялся на локте, с самоуверенной усмешкой добавив: — Боюсь, мне следует опасаться другого.