Во власти теней (Фиора и Папа Римский)

Жилище Родриго Борджиа не походило ни на какое другое. Фьоре показалось, что она разом очутилась в одном из этих сказочных восточных дворцов, когда-то описанных венецианским путешественником Марко Поло и другими рассказчиками, которых она встречала у своего отца и которым удалось побывать у турецкого султана. От своей родной Испании кардинал перенял вкус к отделке из дорогих камней, к резным потолкам с позолотой, к фрескам на евангельские темы и ярким краскам. Его герб – золотой бык с кардинальской шляпой наверху – был выбит над дверьми и на коже его роскошных кресел. Повсюду были дорогие ковры, мягкие подушки, стены, обтянутые парчой, кушетки, обитые самым дорогим атласом и бархатом. Золотая и серебряная посуда, кувшины и бокалы на сервантах и горках. Их было такое множество, что они утомляли взор. И Фьора, которая видела благородное великолепие палатки Карла Смелого, нашла, что этот дворец, не имеющий ничего общего с флорентийской элегантностью, немного походил на жилище нувориша.

Но сразу, когда Фьора только вошла, она почти ничего не заметила из всего этого великолепия. Она мечтала только о том, чтобы согреться, а в доме тепло. Высокая женщина с желтоватым цветом кожи сняла с нее мокрые и грязные одежды, обернула ее в простыню и сильно растирала до тех пор, пока Фьора не перестала стучать зубами. Затем, подняв ее с такой легкостью, словно Фьора была ребенком, она отнесла ее в большую кровать, такую мягкую, что молодой женщине показалось, что она нырнула в пух, накрыла ее шелковыми простынями, дала ей выпить отвар из трав, зажгла позолоченную ночную свечу у изголовья постели, задув предварительно все остальные, и бесшумно вышла из комнаты. Фьора моментально куда-то провалилась и полетела на крыльях к последнему прибежищу несчастных: в страну снов.

Когда Фьора в середине дня вернулась к печальной действительности, она чувствовала себя ужасно: ее била дрожь, горло болело, и она так громко чихала, что привлекла внимание женщины, которую она видела накануне. Вдобавок у нее разыгралась мигрень.

Прохладная рука легла ей на лоб, и женщина сказала недовольным тоном:

– Этого-то я и боялась! Ты простыла, несмотря на мои заботы, и у тебя температура. Родриго будет недоволен!

– Как он себя чувствует? – спросила Фьора и снова чихнула.

– Он чувствует себя, как всегда, отлично: несколько капель воды не могут повлиять на его отменное здоровье. У него сила как у быка на нашем гербе! – добавила женщина с внезапной экзальтацией, весьма удивившей Фьору.

Впрочем, и сама эта женщина была удивительным созданием и заинтересовала Фьору, несмотря на ее несколько замутненное сознание. Она была высокой и, возможно, такой же сильной, как и Борджиа, но только костлявая, с длинным лицом оливкового оттенка. Строгое платье испанской дуэньи, унылость которого немного скрадывала тонкая белая оборка вокруг высокого ворота, застегнутого красивой золотой брошью с жемчужинами, совсем не украшала ее. Черная вуаль прикрывала ее волосы, уложенные в прическу в виде башни. На кожаном поясе была подвешена связка ключей.

– Я хотела бы поблагодарить монсеньора, – сказала Фьора. – Вы думаете, я смогу сделать это сегодня?

– Он сказал мне, что придет повидаться с тобой сегодня вечером, – ответила женщина недовольным тоном. – Он даже приказал накрыть стол для ужина в этой комнате, и будет очень огорчен, увидев тебя в таком состоянии.

– После ночи, которую я провела, в этом нет ничего удивительного. И потом, я не так уж больна. У меня просто сильный насморк, и я надеюсь, что через пару дней он пройдет.

– Ты его не знаешь. Он не терпит болезней и больных. И посмотри на себя! – добавила женщина, протянув ей зеркало с ручкой. – У тебя покрасневший нос, воспаленные веки… Такой тебе нельзя показываться ему на глаза.

– Ну так и не покажусь! – проворчала Фьора, которую эта женщина начинала раздражать. Кроме того, Фьоре не нравилось, что та говорила ей «ты». – Скажите монсеньору, как обстоят дела, когда он вернется, и пусть он решит, стоит ли нам видеться.

– Там посмотрим! А пока надо сделать все возможное, чтобы вылечить тебя.

Она принялась за лечение со знанием дела: сначала дала Фьоре настой с медом и заставила ее проглотить кучу пилюль, сделать две ингаляции, после которых несчастная вся покраснела. Потом женщина собралась поставить ей клистир, от которого Фьора отказалась, собрав все свое мужество. Она не знала, прошла ли ее лихорадка, но почувствовала себя совершенно одуревшей, вдобавок у нее заболело сердце.

– Оставьте меня в покое! – крикнула она ей. – Вы убьете меня вашими лекарствами, потому что я никогда их не принимаю, да будет вам это известно!

– Когда человек болен, он лечится! – гаркнула женщина в ответ. – Тебе надо еще проглотить этот сироп, который смягчит горло и…

– Я ничего больше не проглочу! Единственно, в чем я нуждаюсь, так это в том, чтобы меня оставили в покое и дали выспаться!