Во власти теней: омуты прошлого

— Зачем тебе это? Ты не собирался опутывать себя тягостями брака, — напомнила я. Я пыталась сохранять спокойствие, но сердце всё равно бросилось вскачь. Не каждый день зовут замуж. Де ещё и кто — ещё и так.

— Сегодня я увидел, что ты затмеваешь всех остальных. Мне хорошо с тобой — в быту, на работе, в спальне. Так я буду уверен, что ты запросто от меня не избавишься. — Он ухмыльнулся, будто собственные слова показались ему хорошей шуткой. Завуалированный страх потери? Надо же…

— Чтобы быть уверенным, не обязателен штамп в паспорте, — да, я боялась и всячески извивалась. Но кто бы не боялся на моём месте?

— Зато все будут знать, что ты моя.

— Все и так знают, — сбилась с дыхания, когда Градов поцеловал моё плечо и нежно потёр пальцами сосок. Он послушно набух и заострился, словно провоцировал на большее. Чёрт, даже тело меня не слушается! Меньше всего я сейчас хотела, чтобы Градов убеждался в том, что имеет влияние на меня.

— Не все, — новый поцелуй. — Вдруг какая-нибудь студентка воспользуется твоим способом и захочет меня соблазнить?

— Тут я бессильная — если захочешь, поддашься ей. Не захочешь — устоишь.

— Она будет знать, что я женат.

— Для меня это помехой не стало, — как тут вести серьёзную беседу, если меня попросту лишают самоконтроля?

— Я был женат не на тебе, — почему-то мне подумалось, что он хотел сказать «не на молодой и красивой женщине». Додумываю или так и есть? Страх имеет силу, если дать ему её. — Так какой будет твой ответ.

— Я соглашусь, когда ты скажешь, что любишь меня. — Окей, а что я ещё могла сказать? Что на душе, то и на языке. Мне правда хотелось услышать от него три простых слова… когда-то я говорила, что они не важны, но… я так часто твердила ему, что люблю его, что утонула в этом омуте с головой. И если бы он вдруг сказал… это бы изменило всё. Какая девочка втайне не мечтала приручить чудовище? Градов чудовищем не был, но любить он не умел — или, что правдивее, не хотел. Так почему теперь я не могу ставить условия? Хочешь надеть на меня кольцо — сделай над собой усилие.

— Кристина… — медленно произнёс он, но я жестом прервала его и покачала головой. Добавить мне нечего. Высвободилась из его объятий и была такова.

Снова мы встретились в постели. И эта ночь была не такая, как прочие. Я чувствовала всё — его гнев и злость, его сомнение и даже страх. Он погружался в меня, и его тело твердило: «Я люблю тебя». Но то — тело. Мы словно играли в игру. Я убегала прочь, а он — ловил и пытался убедить. Но горящий взгляд, прерывистое дыхание и пожар на коже не исполнят сделку. И он, как адвокат, это знал.

В общем-то, на том всё и замялось. Градов не возвращался к этому разговору, и я выдохнула с облегчением. Всё на кругах своя.

Праздновать Новый год мы улетели в заповедный краешек страны, где только горы, синие горы, и лес. Всё решилось так быстро и спонтанно. Градов сетовал, что я до сих пор не оформила загранпаспорт — но ведь он мне был и не нужен. Я слишком много работала, чтобы иметь время на поездки. Впрочем, решение нашлось быстро. Кавказ. Приэльбрусье. Так я узнала, что Евгений обожает горы — это делало его чуточку человечнее.

Впрочем, не он один желал комфорта и уникальности. Фешенебельный курорт «для своих», почти как за бугром, но только для тех, кто «вхож».

От камина — мягкое домашнее тепло. Такое бывает только от живого огня. Треск поленьев — и больше ничего, звенящая тишина. Но вдруг… стоны. Дыхание — сбивчивое, прерывистое.

Я тлею от жадных прикосновений, схожу с ума от желание, но Градов тянет, наслаждаясь торжеством своей воли. Выжидает… но страсть сильнее. Мы сгораем в ней полностью и без остатка. Я льну к нему, хочу быть ближе, глубже, дольше, сильнее.

— Хочешь услышать, да? — притягивает моё лицо к себе и шепчет проникновенно. Медленный тягучий толчок, от которого неимоверно сладко внизу живота.

— Я тебя люблю, — сквозь толщу удовольствия пробирается его голос. И… потеря, мне не хватает его внутри. — Ты это хотела услышать? Нравится? — он смеётся надо мной, издевается, пытает.

— Да, — выдыхаю, толкаясь бёдрами, чтобы вновь ощутить себя целой, заполненной, единой.

— Тебя возбуждают эти слова? — он, наконец, поддаётся мне. — Хочешь ещё?

— Д-да, — едва слышно.

— Я не слышу, — недовольно. Бёдра обжигает шлепок.

— Да, — хнычу вновь.

— Я, — толчок, — тебя, — толчок, — люблю.

Мне жарко и сладко. Настолько, что я не могу ничего, кроме как отдаваться ему. Это — единственное, на что способно моё тело. Мыслить… ох, какое. Принять признание? Если бы.

— Если ты лжёшь, — говорю с трудом, собрав всю волю, — я… я уничтожу тебя, — он сверху и он смеётся. А я… я от избытка чувств и ощущений запуталась, впала в неведение. Верить ему? Или нет?

Он клялся, что не умеет любить. Что любовь для него — фальш.

— Я знаю, девочка моя, знаю, — прижимает меня своим телом и целует жадно, кусая губы, борясь с языком.

Я поднимаюсь высоко-высоко и срываюсь вниз — в пучину удовольствия, где нет места мыслям и сомнениям.