Во времена Нефертити

Барельеф Эхнатона из Ахетатона

После переселения двора в Ахетатон и принятого Эхнатоном решения создать гробницы для себя и для жителей новой столицы в окружавших ее горах сюда перевели и мастеров фиванского некрополя. Для них и был срочно построен новый поселок.

Раскопки позволили хорошо представить условия жизни привезенных из Фив людей. Очевидно, как и в Фивах, мужчины целыми днями работали в горах, а женщины вели несложное хозяйство, пряли и ткали. В первых комнатах домов стояли ткацкие станки; по улицам и в домах археологи подобрали деревянные колышки, на которых когда-то развешивали для просушки пряжу. Такие колышки вбивали и в стены первой комнаты, и в глухие задние стены домов. Углубления от колышков сохранились доныне, и мы можем представить, как, развешивая пряжу, женщины оживленно болтали о своих делах.

Найденные вещи вообще развертывают перед нами жизнь поселка. В первой комнате не только ткали женщины, но и работали остававшиеся дома старики и мальчики, а в свободные от работы в некрополе дни и взрослые мужчины.

Формы для отливки украшений, незаконченные алебастровые колечки и сосуды, каменный стол со следами сверл, сами бронзовые сверла — все это наглядно свидетельствует о мужских занятиях. Археологи обнаружили в нескольких домах комки красок, кисти, палки со следами воска; здесь жили художники, которые и дома занимались живописью — расписывали стены своих жилищ, стелы для домашних алтарей.

В приемной вдоль стен делали невысокое кирпичное возвышение, покрывавшееся циновкой или подушками, — сюда садились гости и сами хозяева. Неглубокий глиняный горшок с углями согревал комнату в холодные вечера и ночи. Большой сосуд с водой и каменный чан предназначались для омовений. В комнате стояли низкие деревянные, а чаще каменные табуреты; каменные же плиты, то круглые, то прямоугольные, служили своеобразными столами. На пол или в специально устроенные в стенах ниши ставили светильники, обычно это были глиняные блюдца, наполненные маслом или растопленным жиром, в котором плавал фитиль.

Предметы быта вообще были достаточно просты: деревянные гребни, глиняная посуда, правда, порою хорошей формы и прекрасно расписанная, — вот обычная утварь, находимая в домах поселка.

Раскопки дали интереснейший материал и о верованиях работников некрополя. Разумеется, поклонение Атону стало для них обязательным. Но вместе с тем они сохранили и культы, принесенные из старого фиванского поселения. Слишком прочны были привитые поколениями привычки — со всеми личными бедами обращаться к более близким народным божествам. От укусов скорпионов и змей самой верной защитой считался по-прежнему божественный младенец, «спаситель» Шеду: мы видим его на небольших стелах в поселке строителей ахетатонского некрополя. Это мальчик с локоном у виска, держащий посох и лук; перед ним всегда лежит пронзенный двумя стрелами скорпион. В одном случае против Шеду стоит Исида, древняя богиня-мать, покровительница детей и матерей, с именем которой связывалось много народных легенд. Она и на этой стеле протягивает младенцу «спасителю» иероглиф жизни анх, как бы даруя ему жизнь. Между ними — опять убитый скорпион.

Как все египтянки, женщины поселка особенно почитали богиню Таурт — «Великую», покровительницу беременных, помощницу в родах. На стенах домов встречаются изображения и популярного народного божка — мохнатого, похожего на обезьяну Бэса: считалось, что прыжками и гримасами он отгоняет злых духов.

Были найдены в поселке глиняные фигурки кобр, очевидно, воспроизводившие страшную богиню фиванского некрополя, грозную хозяйку самой высокой из окружавших его гор — Вершины Запада. Это была богиня смерти, о чем свидетельствовало само ее имя Мерит-сегер — «Любящая безмолвие». Жители фиванского поселка считали, что она в образе кобры живет на своей вершине и посылает людям за их грехи тяжелую кару — слепоту, профессиональное заболевание работников некрополя, трудившихся в плохо освещенных, полных известняковой пыли помещениях будущих гробниц. Эти верования, надо полагать, были перенесены в Ахетатон.

Можно представить, как, кончив дневную работу, накормив семью, женщины поднимались на крышу и здесь, при свете луны или в безлунные ночи, при мерцающем огоньке светильника, рассказывали детям и внукам о покинутом поселке в фиванских горах, об огромных гробницах, высекавшихся их отцами и дедами. Дети узнавали о торжественных процессиях со статуями богов, которых носили по некрополю, о знаменитом празднике, когда вечером ко всем гробницам приходили родственники погребенных, зажигали огонь, приносили жертвы их духам, сами принимали участие в поминальной трапезе. Весь некрополь тогда сиял огнями, играли арфы, пелись гимны.

С такими рассказами неизбежно передавались юным поклонникам Атона старые верования, и не удивительно, хотя утром и вечером в поселке звучали гимны новому богу, во всех трудных случаях и взрослые и дети молились прежним богам. Этих же богов живописцы поселка изображали на стелах, а скульпторы лепили их фигурки из глины.