Во времена перемен

– А которо-то одно: дож ли, ведро ли. Ободняет, дак видно будет. Этта зимусь надысь снегу-то чо было! А летось-то опеть дожжало. Дак сегоды, тожно, эк же будет. У нас бают: один год зима по лету, другой – лето по зиме, а третий – сАмо по себе. А вы тут че, зябете?

– Баба, тамо морок (туча).

– Айдате, почайпьем! – «чайпить» и в городе было глаголом («мы уже почайпили»).

Предпочтение какого-нибудь блюда отмечалось словом «уважаю». А если еда была «не очень», то утешали: «горячо сыро не быват!».

–Я уж больно губы (грибы) соленые уважаю, больше коровяк (белый).

Сидящим за столом говорили «приятный аппетит» и получали в ответ «нежевано летит». Чай пили подолгу, «впросидочку».

Глаголы употреблялись тоже своеобразно: «я стираюсь», «мы убираемся», «че на уроке жуешься?». Окончания произносили по написанному: «идем кататЬся, заниматЬся». И визитной карточкой пермяка было: «будешь Яички есть?» Остается неисправимым «лОжить», «болит коленкО», «вехотка» (мочалка), «резетка» (розетка) и точный термин для лентяев: «неработь». Неприбранную девицу величали «страминой». На рынке не торговались, а «рядились». В детском саду воспитательница командовала: «положте руки взад».

Семен Юлианович пришел в восторг, глядя на дедулю, который на пристани ногой пинал мешок с арбузами и безошибочно доставал подгнившие. Шеф спросил, как он определяет качество вслепую, на что эксперт ответил: «А по ём видно!». Через мешок.

В деревне был настоящий диалект:

– Нать-то, девки, я домой пойду. И вы полезайте в избу, (двери были низкими, чтобы не выпускать тепло, входить надо было согнувшись).

– Ну, гуляйте к нам! – приходите в гости.

– Гуньку-ту скидай (снимай одежду), и я стану разоболокаться (разденусь).

– Посидим посоветовам (побеседуем) с имя, да чё да.

– Не веньгай, давай! Болит – дак ко врачу ходи! Нет? Ну, тожно, сиди, не керкай.

– Ну, чё у вас, ребя? Эко место дров-от! Не горе! Напилим, беда делов! Двое-трое не как один! Надысь у Васьки шибко баскую (хорошую) поленницу слОжили.

– Эх ты, бесцетной! – (бестолковый, не знающий счета).

– Кольку-то погаркай давай! – (позови).

– Ты тамо ково робишь? Ково с него справляшь? – (что от него хочешь?)

– Поросенок-от за оградой (на улице)! Кто выганивал? Имайте давайте скорЯе!

– Тамо варнак (бродяга, разбойник) литовку (косу) насылал (предлагал). Нать-то ворованная! – (В деревне сразу после войны дома не запирали).

Меня снисходительно поправляли: не «за водой» ходить, а «по-воду» (за водой далеко уйдешь).

– Ты сбрендил, ли чё ли? Чижало ведь! Наджабишша! Чё кожилиться-то! (надрываться – в двух вариантах). Кольку-ту вовсе уханькали! И чё к чему?

– Не сепети! (не мельтеши, не суетись). Пропало уж, дак чё ереститься-то?

– Ты свое бери, не попускайся!

– Це-то ся, девки, пристала я! Седу, полежу маленько!

– Лихотит меня че-то! (тошнит). Ономнясь наелся, как дурак на поминках!

– Ты пошто Ваську-ту надысь стювал? (воспитывал, ругал).

– Дак с отцом этта зубатил! (спорил, дерзил). Воссе ровно дикошарый! От ума отставил!

– Это кто пилу эк-то изнахратил? (испортил). Отдай деду Ваське, он изладит.

Байка от моих соседок: молебен в маленькой деревеньке. Мужиков мало. Молодой парень звонит в колокола, снизу ему кричат:

– Слезай скоряе, давай! Пора иконы несть!

_ Вот ишо! Звонял, а теперя иконы неси! Нас …….л бы я на их! В более мягком варианте звучало бы «наплеваю я имям».

Как тут не вспомнишь пушкинское: «У нас мужик поминает имя божье, почесывая свой зад».

В городе во время застолья деликатно угощают: «получайте, давайте!». В ответ можно было услышать:

– Ну-к чё ты ему навеливашь!

– Эй! Пошамали уже? – в смысле, поели.

– Это чё он?

– Дак пал назад себя! Сколь ему говорено, дак ведь пишшит да лезет! Ну, и навернулся однова!

Сцена в клинике. Доктор докладывает больного:

– Пациент пал назад себя, получил сотрясение мозга. – Заведующий:

– Вы хотите сказать, что больной упал на спину? – Возмущение.

– Ну, знаете что? Я русский человек и буду говорить по-русски!

– Опеть ичет (икота)!

– Ну долго вы там вошкаться (возиться) будете? – А хорошо скоро не быват!

– А он полешки-те кидат, дак почем зря! Вы там робите ли нет ли? Мотор-от у вас уросливый (капризный).

– Ну че ты разостраивашься? Наплюнь! Все наромально! Не две горошки на ложку.

– Ты чё как та бабка? Ходила по рынку, хотела купить погано ведро, дак не продавали!

– Возьми и мне заоднем!

– Че-то ся вся не могу, всяко место болит и голову обносит!

– Сколь ты знашь, дак я столь забыла!

– С грязи не треснешь, с чистоты не воскреснешь!

– Ты просись к Нюрке на квартиру. Она шибко обиходная (чистоплотная).

Вместо «да» говорили «ну». Кондуктор в трамвае: «Чё, все усялися? – Ну!»

Бабулька на пристани, увидев толпу народа, изумилась:

– Ну я-то к доцерЕ еду, а эти-те куды потарашшилися?

Там я впервые услышала определение «расшеперилась». Оно относилось к курице, которую наша хозяйка привязала за ногу к гнезду, потому что она не желала высиживать цыплят. Кура растопырила перья и квохтала. В Тамбове сказали бы «раскрылилася». Кстати, термин этот, как и «наджабиться», прижился в нашем хирургическом арго: