Во все Имперские ТОМ 12. Финал

— Хорошо, сын. Тогда слушай. Настанет день, я не знаю когда, но рано или поздно он настанет — день, когда ты вспомнишь все двенадцать Тайн. И тогда ты соберешь Духовное Перводрево. И станешь сильнее своей мамы. Потому что твоя мать владеет Духовным и Физическим Перводревами. Но ты — выше даже этого. Ибо у тебя будут и оба Древа, и еще твоя врожденная аура, усиленная уральским магом, которого ты видел во сне. Твоя МОЩЬ превзойдет мамину. И тогда...

— И тогда...?

Голосок мальчика звенел, Рюрик явно испытывал сейчас и восторг, и страх одновременно.

А я наконец нашел в себе силы сказать то, что следовало сказать уже давно:

— И тогда мы с тобой отправим маму на заслуженный отдых. И ты сам будешь править миром, без неё. Ты умный и добрый мальчик. У тебя получится править лучше, чем у мамы. Я уверен в этом.

Конец.

4 ::: Всепожиратель

«Ненависть — важнейшая вещь в жизни. Мудрый человек, утративший чувство ненависти, созрел для бесплодности и смерти»

Юлиус Эвола, «Метафизика войны»

Мое решение было сколь стремительным, столь же и парадоксальным.

Я просто устал. Они мне надоели. ВСЕ они.

Почему я, КРОКОДИЛ, должен постоянно сдерживать себя, постоянно терпеть мучительный голод, быть частью ЧУЖИХ планов...

Почему я должен рисковать своей жизнью, наконец?

Я на такое никогда не подписывался, я не давал согласия на это!

Мир просто с наслаждением насиловал меня. Но теперь этому конец. Сейчас насиловать буду я. Без смазки и жестко.

Наконец-то.

— Прощай, Таня, — бросил я сестре.

А потом кастанул на себя полётовское заклятие и взмыл в небеса, подобно инвертированному метеору.

Я промчался сквозь мой собственный защитный купол, тот булькнул и окатил меня сине-фиолетовыми брызгами магии...

Я был в ярости, и моя ярость вела меня.

Сейчас я все закончу. И больше никто не посмеет помыкать мной.

Гренландия осталась далеко внизу, и мой флот тоже, и вражеский флот...

Плевать на них.

Я летел к высшим удовольствиям всепожирания, к чистейшей МОЩИ, на этот раз не замутненной обязательствами.

Я мчался сквозь ветра и облака подобно павшей звезде.

Моя скорость была запредельной, я уже оставил позади Европу и теперь летел над просторами азиатской части России.

Я знал, куда лететь без всяких координат.

Моя божественная чуйка вела меня, а Либератор, казалось, сам звал меня к вершинам упоения властью...

Вот теперь я наконец услышал Зов. Не Зов непонятного Перводрева, а первозданный животный Зов Либератора.

И я принял этот зов, он был близок мне...

Чем я собственно отличаюсь от Либератора? Мы с ним одной крови. Мы оба — жертвы несправедливости, выкидыши Вселенной!

И мы оба жаждем лишь двух вещей — свободы и справедливости. В самом прямом значении этих слов...

Я разглядел внизу Норильск — россыпь серых зданий.

Алёна вроде говорила, что Павловск должен лететь сейчас в ста километрах к северу от Норильска.

Но там Павловска не было, я промчался над Норильском, и над какой-то рекой, и над скальной грядой, и лишь тогда обнаружил Павловск — город уже успел улететь километров на триста от той точки, про которую сообщала Алёнка.

Столица Российской Империи неслась под облаками, защищенная алым магическим куполом Либератора...

Я пробил этот купол без труда и полетел над городом, который казался сейчас вымершим.

Вот сгоревший дотла дворец, а вот вертолетная площадка за ним...

Площадка была засыпана снегом, а еще усеяна остовами вертолетов, боевых роботов и трупами.

Но Либератор был здесь — его фигура, состоявшая из какого-то бурого мяса, возвышалась на шесть метров над землей.

Рядом с Либератором торчали несколько Лейб-стражниц, явно покоренных его волей, а на коленях в снегу стояла Алёнка — голая и истерзанная, вся в крови, девушка была в своей человеческой форме.

Еще здесь висел в воздухе какой-то магический кокон, ярко сиявший магией. Судя по цветам кокона — внутри прятался Рюрик. Мой якобы «сын».

Хотя какой он мне к черту сын? Мне плевать на этого мальчика, на всех них плевать... Этот сынок, помнится, хотел меня убить.

Я резко приземлился в снег, прямо перед Либератором.

От моей лютой ауры снег под моими сапогами сразу же растаял, обратившись в пар...

— КРОКОДИЛ! — грянул голос Либератора, чуть испуганный, — КРОКОДИЛ САМ ПРИШЁЛ СДАТЬСЯ МНЕ!

Поросячьи глазки Либератора, слишком мелкие для его огромной головы, со страхом уставились на меня.

— Мой герой! — вскрикнула Алёнка, — Ты здесь. Я знала...

— Ни черта ты не знала, сука, — осадил я тупую бабу, а потом обратился к Либератору:

— Да, ты прав. Я пришёл сдаться. Но на моих условиях.

— ЧТО?

Красные глазенки Либератора забегали. Он явно мне не верил. Лишь через секунду на его роже сквозь страх стало проступать торжество.

— ДОКАЖИ!