Во все Имперские. Том 2

Самый старый известный текст саги записан около XII века в Дании на малоизвестном диалекте гренландского языка

Собравшись, я привычно заблокировал болевые ощущения. Я научился этому еще в прошлой жизни, никакой магии, чистая психология с физиологией.

В бою подавить боль проще, помогает адреналин в крови и желание выполнить задачу любой ценой.

Сейчас моей задачей был Корень-Зрищин, так что я разогнал магию на максимум и бросился на сверхскоростях следом за князем, который уже был в конце переулка.

Всё-таки хорошо, что Корень-Зрищин стал князем только вчера, купить тачло он себе так и не успел, а то мог бы и свалить. А так без шансов, пешкодрапом не уйдет.

Была ночь, мои силы возросли, а Корень-Зрищин ослаб, как и все солнечные маги. Так что я догоню его, даже раненый.

Казаки еще раз обстреляли меня из окон Лицея напоследок, но на этот раз ни одна пуля до цели не дошла.

Я за несколько секунд преодолел переулок и нагнал Корень-Зрищина, который уже поворачивал за угол.

На этой улице я уже раньше бывал, с одной стороны здесь стояли казармы казаков, а с другой — здание блинной, где казаки любили набивать животы под водочку.

Корень-Зрищин, разумеется, бросился к казармам, желая сагрить на меня тысячи казаков, которые там сейчас спали, если они, конечно, еще спали, учитывая, что рядом гремела стрельба.

Меня такой вариант не устраивал, так что я ринулся Корень-Зрищину наперерез.

— Нагибин, моя родня будет тут через полчаса! Я позвонил! — крикнул мне князь, — Ты труп!

— Может быть. Но ты станешь трупом раньше.

Я ринулся на Корень-Зрищина и прямо в полёте ушатал его апперкотом. Сынок канцлера успел поставить блок, но мой удар был настолько мощным, что Корень-Зрищина оторвало от земли и зашвырнуло прямо в окно блинной — двухэтажного деревянного здания.

Я ворвался следом через выбитое окно, теперь мы оказались в кухне блинной, сейчас заваленной осколками стекла.

Корень-Зрищин порезался, когда залетал сюда, штанина у него была разорвана, из ноги хлестала кровь.

У меня же простреленная казаком рука уже зажила и регенерировала, но спину всё еще невыносимо жгло. Это было не только больно, но и странно. Судя по всему, магия, которой меня саданул парень с файрболлом на гербе, наносила повреждения, не подлежащие регену.

Корень-Зрищин атаковал первым, он бросился на меня, рассчитывая свалить ударом в челюсть.

Это он, конечно, зря.

Во-первых, наносить этот удар княжич не умел, а во-вторых, его аура определенно была слабее моей, пусть даже я и был серьезно ранен.

Я перехватил руку Корень-Зрищина и бросил князька на плиту, где днём жарились блины. Корень-Зрищин попытался встать, но я мощным ударом кулака припечатал его обратно на жаровню.

Потом я нажал кнопку и жаровня включилась.

— Ты че делаешь, падла? — заорал Корень-Зрищин, вертясь как уж на сковородке.

Я его понимал, ведь князь сейчас и правда находился именно на сковородке.

Я ударил Корень-Зрищина в ухо, в очередной раз пресекая его попытку покинуть жаровню.

— Сейчас блинчик испеку. С начинкой из князей.

— Вот сука. Да чего ты хочешь? — заверещал Корень-Зрищин, пытаясь хотя бы встать на ноги, прямо на жаровне.

Но встать я ему помешал, очередным ударом уложив князя на огромную сковороду.

Мундир Корень-Зрищина начал тлеть и вонять, в воздухе запахло палёной шерстью.

Голова у меня тем временем закружилась, я явственно ощущал, как слабеет моя аура, растворяясь в боли. Спину жгло невыносимо, как будто это я лежал на плите, а не мой противник. Да чем меня ударил этот ублюдок с огненным шаром на гербе?

Нужно было действовать быстрее, пока я не вырубился.

— Я хочу, чтобы ты и твой клан от меня отстали, Корень-Зрищин, — потребовал я, — Видишь ли, я хочу здесь и дальше учиться, а умирать не намерен. Уверен, что и ты хочешь того же.

— Хочу! — заорал Корень-Зрищин, пытаясь засадить мне ногой в лицо.

Я увернулся и пробил княжичу прямым в скулу.

Мундир на Корень-Зрищине начал гореть, княжич теперь катался по жаровне, пытаясь потушить его. Довольно глупое занятие. Это всё равно, что пельмень будет кататься по сковородке и надеяться остаться не прожаренным.

— Ты не можешь меня убить, Корень-Зрищин, — объяснил я, — Я под защитой Охранки. Ты уже и сам это знаешь, я уверен. И добиться моего отчисления отсюда ты тоже не сможешь. А от твоей родни я просто спрячусь. Я прячусь не хуже, чем сражаюсь, уверяю тебя.

А ты тем временем тоже хочешь и дальше учиться в Лицее и спать на кровати Александра Сергеевича Пушкина, я прав? И ты не хочешь, чтобы я тебя прожаривал. Или хочешь?

— Нет! Да! Да я на всё согласен, Нагибин, тварь, выключи…

К запаху паленой шерсти примешался аромат горелого мяса, Корень-Зрищин теперь поджаривался уже в буквальном смысле.

— Значит, мир? — спросил я, борясь с болью в спине, — Ты обещаешь, что не будешь пытаться мстить мне, что твой клан не будет меня убивать?

— Да… Клянусь! Слово магократа! Я клянусь, что не буду тебя трогать!

Волосы на голове у Корень-Зрищина вспыхнули. Я стащил княжича с жаровни и затушил его фартуком повара, весьма кстати оказавшимся рядом.