Во все Имперские. Том 2

Павловск, Императорский дворец

2:17 ночи

Шеф Охранного Отделения Пыталова и её заместитель обер-генерал Соколов уже ждали в Малахитовом зале.

Здесь всё было отделано уральским малахитом, вдоль стен расположились огромные вазы, каждая весом с груженый камаз, а к потолку возносились колонны в античном стиле, сделанные из того же цельного малахита.

Дворецкий Пантелеймон принёс три чашки кофе и сигары, скрученные специально для Государева двора в Империи Инков.

Корень-Зрищин пожал руку Соколову и поцеловал руку княгине Пыталовой. Вообще придворный этикет не требовал этого от канцлера, но Корень-Зрищин с самого момента своего вознесения на вершины власти решил, что будет вести себя максимально демократично.

Пыталова была в неприметном сером платье и шерстяном платке, не шеф Охранного Отделения, в прямо бабушка-разночинка, отправившаяся за покупками. Соколов выглядел внушительнее — синий форменный мундир с генеральскими погонами, роскошные черные усы с бакенбардами, на фуражке кокарда с перекрещенными шваброй и бутылкой — эмблемой Охранного Отделения.

На плече у Соколова сидела огромная и жирная чайка, злобно созерцавшая пространство Малахитового зала.

Корень-Зрищин торопливо хлебнул кофе, закурил сигару и предложил кофе гостям. Потом он посмотрел в черные глаза чайки на плече Соколова.

— Между тучами и морем гордо реет Буревестник, черной молнии подобный, — процитировал Корень-Зрищин поэта, писавшего в начале прошлого века под псевдонимом Сладкий.

— Да, это буревестник, — улыбнулся сквозь усы Соколов, — Точнее говоря, гигантский буревестник. Его зовут Норд.

— Прекрасно, — одобрил Корень-Зрищин, — Какие новости?

Новый канцлер Империи был прокачанным магократом, так что уже давно научился использовать свои родовые способности, не кастуя заклинаний. Так что сейчас он ясно видел, что Соколов чем-то сильно встревожен и напуган, хоть и скрывает это, а Пыталову мучают боли в поджелудочной. И еще кучу разной гадости, ведь Корень-Зрищины могут видеть лишь плохое.

Но канцлер уже давно научился подавлять свое отвращение к людям и принимать всех такими, какие они есть, только благодаря этому он до сих пор не сошёл с ума и не покончил с собой, как делали многие Корень-Зрищины.

— Всё готово к коронации, — прошамкала старческим голосом Пыталова, — Безопасность будет обеспечена на высшем уровне. Его Величество может быть совершенно спокоен.

Корень-Зрищин отхлебнул еще кофе и выпустил облако сигарного дыма, и лишь после этого спросил:

— А враги Государя? Что с Михаилом и Малым?

— Полагаю, у Павла Павловича не осталось врагов, — осторожно ответила княгиня, — Чудовище мертво, как и Триумвират. Все члены Мальтийского Ордена или казнены, или присягнули, или в бегах. А изгнанника Михаила или тем более Малого вряд ли можно считать врагами.

— Я не спрашивал вашего мнения по этому вопросу, — вздохнул Корень-Зрищин, — Кого считать врагами, а кого нет — это решать Императору. А вашей задачей было найти Михаила и Малого. Они оба до сих пор претендуют на русский трон и при этом до сих пор живы и на свободе. Вас ничего не смущает в этой ситуации, Пыталова?

— Я уверяю вас, что никакой опасности нет, Ваше Высочество, — сварливо проговорила старуха, — Михаил в бегах, ему сейчас не до престола. Да и из влиятельных кланов его никто не поддерживает. А Малой — просто паренек, которого все магократы справедливо полагают придурком. Да и на престол он никогда не претендовал. И мы их ищем, их обоих.

— Я не просил их искать, я приказал их найти, — жестко произнёс Корень-Зрищин, — Государь готов еще подождать, но его терпение на исходе. На сегодняшней коронации и Михаил, и Малой должны присутствовать, и не просто присутствовать, а преклонить колени и присягнуть Государю. Либо они должны лежать в земле, с аккуратными отверстиями в головах. Такой вариант не желателен, но приемлем.

Пыталова кивнула.

— Всё будет сделано, канцлер, — молодцевато доложил Соколов.

— Теперь по Нагибину… — продолжил Корень-Зрищин, — Он оскорбил мой клан и завтра умрёт.

— Я только за, — прошамкала Пыталова, — Этот отмороженный барчук украл корону Чудовища, а мне даже запретили давить на него, чтобы выяснить, куда он её спрятал.

— Плевать на корону Чудовища, — отмахнулся Корень-Зрищин, — Завтра Нагибин умрёт. Заметьте, я извещаю вас об этом. Хотя мог бы этого и не делать.

— Но, канцлер, ведь операция «Шерпунь»… — заклянчил Соколов.

Именно Соколов со своей поганой операцией был тем, кто до сих пор запрещал устранять Нагибина.

— Император более не заинтересован в проведении операции «Шерпунь», — холодно сообщил Корень-Зрищин, — У вас было полно времени, обер-генерал.

— Но… — начал было Соколов, но тут же спохватился, — Как прикажете, Ваше Высочество.

— Вот и славно. А теперь…

— Т-теперь я желаю знать, где дриада и п-принцессы, — перебил Корень-Зрищина юношеский голос.

Корень-Зрищин обернулся.

Через зал к нему и офицерам Охранки шагал Император Российской Империи Павел IIПавлович.

Павел был мало похож на своего пра-пра-пра-прадеда Павла I, правившего больше двух сотен лет, да и на царя в принципе он не походил.