Во все Имперские. Том 2

Эти тайные ниши были слишком маленькими, чтобы в них мог спрятаться враг, но достаточно просторными, чтобы Багатур-Булановы могли скрывать в них от посторонних глаз свои секреты.

А теперь за панелью скрывался личный секрет Корень-Зрищина — идол, каменная голова. Голова была серой, на её лице застыла зловещая ухмылка. Голова принадлежала мужчине, небритому, лысому и по-звериному скалившемуся. Шею головы украшал ворот солдатской гимнастёрки.

«Liberator» — гласила выбитая на шее идола надпись.

Рядом со статуей в тайной ниже лежал железный серп.

— Зачем здесь Соколов? — спросил Корень-Зрищин идола.

Либератор не ответил. Его глаза были пустыми, животными.

Корень-Зрищин почему-то испугался, хотя в молчании идола именно сейчас не было ничего неожиданного. Князь поклонился идолу, начертал пальцами знак звезды и закрыл панель.

Потом вздохнул и вышел в коридор, отделанный чистым золотом. Кроме золотых барельефов стены здесь украшали полотна признанных художников-мастеров эпохи европейского Ренессанса. Оригиналы, естественно.

— Кофе мне и посетителям. И сигары, — потребовал Корень-Зрищин у дворецкого.

Дворецкий поклонился.

Этого парня звали Пантелеймон, и он искренне любил Корень-Зрищина. В основном за неприхотливость. Раньше Пантелеймон служил дворецким в части дворца, принадлежавшей Мальтийскому Ордену, и вынужден был целыми днями таскать великому магистру Лёдову водку и закуски.

Но теперь Мальтийский Орден был запрещен, его высшие офицеры и сам Лёдов лежали в могилах, так что в водке магистр больше не нуждался. Корень-Зрищин же, которому теперь прислуживал Пантелеймон, любовью к роскоши и изыскам не отличался. Он даже ел всего лишь раз в сутки, а алкоголя не употреблял совсем.

Такого хозяина любой слуга полюбит.

Корень-Зрищин подошёл к дверям Малахитового зала, отделанным барельефами из уральского малахита.

Две красавицы из Лейб-Гвардии распахнули тяжелые двери перед канцлером. Корень-Зрищин кивнул им и вошёл.

Глава 39. Произошла ЧУДОВИЩНАЯ ошибка!

«Барин аниму смотрел,

От дев ниппонских весь вспотел,

Мою Милку возжелал,

И увёл на сеновал,

Там повсюду ей сувал,

Потом мне сказал — ты суй,

И для барина услады сунул я свой в Милку…»

Частушка холопов

Записана в 2017 году собирателем фольклора крепостных князем Словеновым в Новгородской губернии

3 сентября 2022 года

Российская Империя

Павловск, Императорский дворец

2:17 ночи

Шеф Охранного Отделения Пыталова и её заместитель обер-генерал Соколов уже ждали в Малахитовом зале.

Здесь всё было отделано уральским малахитом, вдоль стен расположились огромные вазы, каждая весом с груженый камаз, а к потолку возносились колонны в античном стиле, сделанные из того же цельного малахита.

Дворецкий Пантелеймон принёс три чашки кофе и сигары, скрученные специально для Государева двора в Империи Инков.

Корень-Зрищин пожал руку Соколову и поцеловал руку княгине Пыталовой. Вообще придворный этикет не требовал этого от канцлера, но Корень-Зрищин с самого момента своего вознесения на вершины власти решил, что будет вести себя максимально демократично.

Пыталова была в неприметном сером платье и шерстяном платке, не шеф Охранного Отделения, в прямо бабушка-разночинка, отправившаяся за покупками. Соколов выглядел внушительнее — синий форменный мундир с генеральскими погонами, роскошные черные усы с бакенбардами, на фуражке кокарда с перекрещенными шваброй и бутылкой — эмблемой Охранного Отделения.

На плече у Соколова сидела огромная и жирная чайка, злобно созерцавшая пространство Малахитового зала.

Корень-Зрищин торопливо хлебнул кофе, закурил сигару и предложил кофе гостям. Потом он посмотрел в черные глаза чайки на плече Соколова.

— Между тучами и морем гордо реет Буревестник, черной молнии подобный, — процитировал Корень-Зрищин поэта, писавшего в начале прошлого века под псевдонимом Сладкий.

— Да, это буревестник, — улыбнулся сквозь усы Соколов, — Точнее говоря, гигантский буревестник. Его зовут Норд.

— Прекрасно, — одобрил Корень-Зрищин, — Какие новости?

Новый канцлер Империи был прокачанным магократом, так что уже давно научился использовать свои родовые способности, не кастуя заклинаний. Так что сейчас он ясно видел, что Соколов чем-то сильно встревожен и напуган, хоть и скрывает это, а Пыталову мучают боли в поджелудочной. И еще кучу разной гадости, ведь Корень-Зрищины могут видеть лишь плохое.

Но канцлер уже давно научился подавлять свое отвращение к людям и принимать всех такими, какие они есть, только благодаря этому он до сих пор не сошёл с ума и не покончил с собой, как делали многие Корень-Зрищины.