Во все Имперские. Том 3 (СИ)

В принципе это было ожидаемо. Как и все нищие магократы, Исцеляевский явно не мог себе позволить дорогие отечественные трикоины, поэтому видоизменил свой организм Слизевиком Соловьева и потреблял африканские.

— Какой именно трикоин? Какая конкретно порода дерева? — поинтересовался я.

— Баобаб.

Сам я баобабов не жрал, и привязанных к этой породе дерева заклинаний у меня не было. Но покопавшись в трикоинах, которые я спер из куртки Василия Кабаневича, я обнаружил пару баобабовых.

— Держите, Исцеляевский. Съешьте сразу два. Вы же еще не исчерпали свой лимит по трикоинам на сегодня, я надеюсь?

— Да какой там… — поморщился Исцелявский, — Я сегодня только один ел, да и тот мне дал этот мудак герцог Кабаневич.

Прожевав свои баобабы, Исцелявский запил их сидром, а потом приступил к делу — подойдя к голове негра, он активировал свою белоснежную ауру и кастанул заклинание.

Над головой эфиопа заметались белые сполохи, как будто вокруг неё кружилась метель.

— Готово, — доложил Исцеляевский, — Дня три теперь точно гнить не будет.

— Мне нужен всего один день, — заметил я, — Спасибо. А теперь идите в зал под лестницей. Там среди трупов лежит тело эфиопа, вы его сразу узнаете — у него кожа черная, и нет головы. Проделайте с ним то же самое, что вы сделали с головой. Это будет последнее заклинание, которое от вас требуется сегодня. Ну, я надеюсь, по крайней мере.

Исцелявский вышел из кухни, захватив с собой еще бутыку сидра из тех, которые прислал нам Кабаневич.

— Ладно, теперь к делу, — заявил я, — Я через полчаса отправляюсь в Петербург. Отправляюсь решать проблемы некоторых из вас, а еще зарабатывать нам деньги.

— Нам? А точно нам? — тут же пришел в крайнее возбуждение Пушкин.

— Совершенно точно, — кивнул я, — Ты же не забыл, что наше новое пилюльное производство — оно принадлежит ложе, а не мне лично? Конечно, половину всей нашей доли будет забирать Кабаневич, а из оставшейся половины половину возьму себя я. Потому что это мое поместье, и лаба моих родителей. Но оставшаяся четверть доходов будет делиться между всеми вами. Это честно, нет?

— Нет, это нечестно, — влезла Головина, — Я ваша невеста, барон, так что у нас с вами теперь общий семейный бюджет. Или вы забыли?

Вот это уже был самый натуральный удар под дых.

— Чего? Вы решили пожениться? — опешил Пушкин.

— Поздравляю, — вроде бы искренне поздравил меня Шаманов.

Громовищин на это раскатисто заржал, Головина стала мрачнее тучи.

— С вами, баронесса, мы этот вопрос обсудим потом, — я настолько жестко произнес это, что аж скрипнул зубами, — Чуть позже, ладно? У нас собрание ложи, а не наш с вами семейный совет.

— А когда будут деньги? — вернулся к своей любимой тебе Пушкин.

— Деньги за корону — уже скоро, — заверил я потомка поэта, — А деньги за пилюли — как только, так сразу. Нужно наладить производство, да и со сбытом готового у нас некоторые эм… проблемы. И я отправляюсь в Петербург именно затем, чтобы решить их. Но успех нашего предприятия зависит от того, насколько активен и предан делу будет каждый из нас. Это не нужно напоминать, я надеюсь? Я же на всех здесь могу рассчитывать?

Все закивали, к общей готовности немедленно ринуться делать дела не присоединились только принцесса, Громовищин и Головина.

Головина была мрачнее заводского рабочего утром в понедельник, принцесса смотрела не меня скорее печально, а Громовищин — с явным скепсисом.

Последнее мне особенно пришлось не по нраву. Если девушек еще можно было понять, ибо они обе ревновали ко мне, то вопрос с Громовищиным мне следовало урегулировать немедленно.

Мне нужна была лояльность этого мощного мага, возникшая между мной и Громовищиным размолвка могла нанести серьезный вред всему делу.

Но для урегулирования ситуации я обратился не к Громовищину, а к принцессе:

— Ваше Высочество, скажите мне, только честно — вы мне доверяете?

Все присутствующие уже были информированы о том, кто такая на самом деле графиня дю Нор. Скрывать этот факт от членов ложи после того, как о нем пронюхал Кабаневич, смысла не было.

Принцесса несколько секунд молча и все также печально смотрела на меня. Потом девушка кивнула, как будто все еще сомневаясь:

— Да, барон.

Вообще по уму мне бы следовало сейчас отвести её в сторонку и объясниться с принцессой наедине. Но это было невозможно, это бы поломало ту игру, которую я намеревался сыграть дальше.

— И правильно делаете, что доверяете, — сообщил я принцессе, — Я правда желаю вам помочь, и правда гарантирую вам безопасность. С нами вы защищены, Ваше Высочество. И прошу прощения, что вам сегодня пришлось побывать в плену у Кабаневичей.

— Извинения приняты, барон, — кивнула принцесса.

Ну, Лада — девушка покладистая, в принципе от неё я агрессивного сопротивления и не ожидал. Но было видно, что её доверие ко мне, тем не менее, подорвано.

Но пока что сойдет и так. Теперь осталось только разрулить вопрос с её телохранителем.

Я повернулся к Громовищину: