Во все Имперские. Том 3

— Очень сильный артефакт, — с наслаждением объяснил Словенов, — Сущность скрыта и откроется лишь члену клана, которому этот артефакт принадлежал. Классическая родомагическая завеса. Очень древняя и мощная.

— А какому клану принадлежал этот артефакт? — уточнил я, — Не Нагибиным, я так понимаю?

— Нет, увы, барон, — развел руками Словенов, — Мне жаль вам это сообщать, но это точно не Нагибинский артефакт. И я не знаю, как он оказался в вашей фамильной усыпальнице. Могу только сказать, что его туда положили очень давно. Лет триста назад, а может и того раньше. А принадлежит этот артефакт давно уничтоженному и погибшему клану. Я проверил это специальным заклинанием.

Ага. Вещь, принадлежащая мёртвому клану, очень мощная, но лишь в руках члена этого клана. То же самое говорил мне про рукоять голландец, обладавший схожими со Словеновым способностями к анализу артефактов.

А я её продал. Дебил, блядь.

Впрочем ладно.

Я не привык долго жалеть об упущенных возможностях, а еще меньше привык загоняться по всякой хрени и корить себя.

Чем заниматься литьем слёз по поводу закрывшихся возможностей, лучше поискать новые. Тем более что может этот Кутузов, купивший у голландца рукоять, еще где-нибудь всплывёт.

Земля-то круглая, и магократов на ней не так уж и много.

— А что на нём написано? — я указал на руны на лезвии.

— Норвежские руны, — ответил Словенов, — Это имя. «Рюрик».

Мои соратники ахнули, эфиоп в своей обычной манере присвистнул, Пушкин выругался, а Чумновская ойкнула.

— То есть…

— Нет-нет, — торопливо перебил меня Словенов, — Я совсем не утверждаю, что это лезвие меча Рюрика, барон. Нет, это неясно. Но и исключать такую возможность нельзя. В принципе это традиционный меч викингов, такие были распространены с восьмого по одиннадцатый века.

Так что это лезвие могло быть частью меча Рюрика. А могло и не быть. В том, что это не позднейшая подделка, я уверен на сто процентов. А вот принадлежало ли оно Рюрику — неясно. Надпись выгравирована магией, как вы можете заметить.

Но её мог сделать для своего меча и просто викинг, уважавший Рюрика. Или воин из дружины Рюрика. Или гравировка вообще может играть роль заклинания, призванного, например, сделать владельца меча таким же сильным и храбрым, как Рюрик.

Или меч мог принадлежать другому варягу по имени Рюрик, а не тому, который обнаружил Перводрево и принёс в мир магию. Сотни вариантов, барон.

— А… — я глубоко вдохнул, — А если это и правда лезвие меча того самого Рюрика?

— Ну… Боюсь, что точно это не смогут установить даже все лучшие специалисты мира, даже если их запереть в комнате с этим мечом на месяц, — пожал плечами Словенов, — Но если вдруг это лезвие признают лезвием меча самого Рюрика, то… Ну, оно будет стоить миллионов пятьсот рублей, я полагаю. Хоть оно и магически бесполезно, потому что является артефактом мёртвого клана.

На этот раз повисла тишина, никто уже не свистел и не ругался.

Соратники смотрели на лезвие в моих руках, кто с ужасом, а кто с восторгом.

Потом Пушкин издал какой-то странный звук и пошатнулся. Но на ногах устоял. Судя по всему, головокружение от жадности.

Я поднял лезвие высоко над головой и громко произнёс:

— Дамы и господа, вот это — моё. Словенов достал это из моей фамильной усыпальницы. Так что кому бы не принадлежало это лезвие в прошлом, Рюрику или не Рюрику — сейчас оно моё по праву. И любого, кто попытается у меня его спереть, я просто убью. На месте.

Поймите меня правильно, я всем вам доверяю. Просто поймите, что соблазнительная мысль обокрасть меня будет стоить вам головы. Любому из вас. Это ясно?

И да, я не собираюсь продавать это лезвие, в любом случае. Мне нужно провести кое-какие исследования относительно него.

— Исследования? — удивился Словенов, — Но ведь я уже всё сказал. А большего вы из этого меча не выжмете, барон, я вас уверяю.

— Ага, если только не найду рукоять, — заметил я.

— Даже если вы каким-то чудом найдёте рукоять, этот артефакт не будет вас слушаться и не раскроет вам свою сущность, — еще раз пояснил Словенов, — Даже если вы соедините рукоять с лезвием. Я же уже говорил. Это родомагический артефакт, он будет работать лишь в руках члена клана, которому принадлежал раньше.

А этот клан давно мёртв, тут не может быть никаких сомнений. Мои магические тесты никогда не ошибаются в таких случаях.

— А где ты собираешься его хранить? — спросил Пушкин таким тоном, как будто делал предложение любимой девушке.

— Разумеется, отдам на хранение тебе, Пушкин, — ответил я.

— Мне?

— У тебя совсем мозги от жадности свернулись? — осадил я потомка поэта, — Где я его буду хранить, я никому говорить не собираюсь. Особенно тебе, Пушкин. А пока что я буду держать его в руках. Во избежание, ага.

Я повернулся к Словенову:

— В усыпальнице точно ничего больше нет? Я имею в виду, ничего интересного? Мои мертвые предки меня в данный момент не волнуют, я о магии.

— Нет, мы всё проверили. Да, Рогнеда? Там больше ничего, никакой родомагии. Это точно, — ответил Словенов.

— Сколько Кабаневичи вам обещали заплатить за поиск артефактов?