Во все Имперские. Том 3

Живых вражеских бойцов в парке нашлось всего двое. Я перевязал прострелянную ногу раненому наемнику Кабаневичей, а другого наемника, истекавшего кровью, оттащил в дом.

* * *

— Пушкин пропал, — доложил я, вернувшись в поместье и положив раненого наемника на пол, — А вот этого бойца надо перевязать и обколоть антибиотиками, у него грязные раны. Хотя вряд ли поможет, но лишним точно не будет. Еще один валяется в саду, но там ничего серьезного, выживет. А вот Кабаневича я нашел только одного, да и того отпустил.

В зале на первом этаже поместья, кроме трупов, были только принцесса и Громовищин. Принцесса едва стояла на ногах от усталости, Громовищин пил кофе, причем из моей фамильной чашки с гербом Нагибиных.

— Мы собрали шестерых живых Кабаневичей, — сообщил в свою очередь Громовищин, — Все связаны и в погребе. Алена и Шаманов с них глаз не спускают. Еще трое раненых наемников, их отнесли наверх. А вот один Кабаневич помер, ему башку прострелили. И чую, что за это нас всех в самое ближайшее вырежут. Все пошло не по плану, насколько я понимаю, так ведь?

— Так, — вынужден был признаться я, — Точнее говоря, все пошло слишком по плану. Я ожидал, что Кабаневичи набегут и изначально планировал взять их в заложники, но я не думал, что их будет так много.

— Ты подписал нас всех на залет, парень, — мрачно констатировал Громовищин.

Я внимательно посмотрел ему в глаза.

Не, ну он, конечно, прав, если вдуматься, но вот ссора с Громовищиным в мои планы точно не входила. Кроме того, Громовищин отлично понимал, что я в любой момент могу сдать Охранке и его самого, и его принцессу.

Мы около минуты пристально смотрели друг на друга, это была суровая мужская битва взглядов, своего рода разговор без слов.

И мы отлично друг друга поняли.

Громовищин понял, что ему от меня никуда не деться, а я в свою очередь понял, что и правда накосячил, но своих планов при этом менять не собираюсь.

А еще понял, что Громовищина нужно опасаться. Этот верен только принцессе, а не мне.

— Как там Головина с Дрочилой?

— Пока живы, с ними Чумновская, — кивнул Громовищин, как будто никакого витавшего в воздухе конфликта между нами и не было, — Чумновская в медицине тут шарит лучше всех. Но им помочь не может.

— Я пойду к ним…

Но в этот момент возле дверей зала завертелся голубой вихрь, из вихря вывалилась девушка с кислотно-зелеными волосами и усатый щегольски одетый мужик в костюме.

— Я София Подскокова-Кабаневич, и я требую полной безопасности для… — начала было девушка, но я перебил зеленоволосую:

— Нет времени. Это врач с вами? У меня двое серьезно раненых наверху. Спасите их, потом поговорим.

— Я Здравуров, — кивнул усатый, рассеяно оглядывая гору трупов на полу, — Экий у вас тут пиздец, дамы и господа.

— Скорее, не теряйте времени, — поторопил я.

Мы поспешили наверх, в комнату моих родителей, где на двуспальной кровати лежали Головина и Дрочило. Эта картина могла бы даже показаться забавной, если бы Головина не была вся в крови, а у Дрочилы не отсутствовало лицо.

— Сначала холопа, — напомнил Здравурову Громовищин, — Он совсем плох.

— Холопа? — поморщился Здравуров, — Экие вы, дамы и господа, шутники. Вот холопов мне еще лечить не приходилось.

Шутником тут определенно был сам Здравуров, причем откровенно паршивым, но дело свое этот мужик явно знал.

Он решительно прошел к Дрочиле, коснулся головы того, и над холопом заметались сполохи алой магии.

— Однако, — констатировал Здравуров и уставился на меня.

— Что «однако»? — устало уточнил я, — Лечите, давайте.

— Однако, у этого вашего, как вы выразились, «холопа» семь пуль в голове, — пояснил Здравуров, — И он еще жив. Что ясно говорит нам о том, что это никакой не «холоп», а самый натуральный магократ. Или холоп, но у которого проснулась магия. И в обоих случаях дело настолько серьезное, что я вынужден буду доложить в Охранное Отделение. Ну или мы можем вогнать в голову вашему холопу еще пулю, тогда он точно умрет, и я смогу в Охранку о нем уже не сообщать…

— Сообщайте, куда хотите, — отрезал я, — Только вылечите его. Иначе я вас убью, Здравуров, клянусь, прямо здесь и сейчас.

Здравуров зыркнул на меня с интересом, но без всякого страха:

— Покрываете холопов, у которых проснулась магия, молодой человек? Глупо, очень глупо. Добром не кончится. Вы поймите, что одно дело — ваша клановая войнушка, которую вы тут развязали, и совсем другое — нарушение прямого Императорского декрета, по поводу магии у холопов…

— Вы врач или кто? — рассвирепел я, — Как же клятва Гиппократа и вот это все? Кто он такой — совершенно не важно. Лечите уже! Кабаневич вам все оплатит. А с остальным разберемся потом.

— Да, разберемся, — ухмыльнулся Здравуров, и эта его ухмылка мне совсем не понравилась.

Я вдруг только сейчас вспомнил, что возле Лицея отмудохал родича этого Здравурова, возможно, мужик был зол на меня именно за это. Ну или он и правда ненавидит холопов, у которых проснулась магия, насколько я понял, их тут все ненавидят и боятся.