Во все Имперские. Том 6. Дриада

Я еще раз поморщился от запаха, подавил подступавшую к горлу рвоту, а потом завернулся в измазанную черной гнилью простыню и улегся на место трупа. Водила закрыл двери кузова, через мгновение авто уже развернулось и поехало назад — к нужному мне отделению, где неизвестно от чего подыхал нужный мне Соловьев.

Потом автобус остановился, я услыхал недовольный голос лейтенанта:

— Зачем вы вернулись-то?

— Так это… — растерянно ответил водила, — Рано забрали. Живой он оказался.

— Кто живой? — недоверчиво уточнил лейтенант.

— Да Пугачев! Пугачев еще живой! Рано в морг повезли. Еще надо лечить. Вот еще полечат — потом в морг…

— Что ты мне мозги пудришь? Открой кузов!

Двери щелкнули, через несколько секунд голос лейтенанта прозвучал почти над самым моим ухом:

— Блин, ну и вонища! И я не вижу, что он живой, живые так не воняют…

Я пошевелился под простыней, потом издал зловещий замогильный стон.

— Хм… — напрягся лейтенант, — И правда живой. А зачем он тогда все еще в саване-то? Впрочем, плевать. Проезжайте. И поскорее, мне тут целый день еще торчать, так что увозите реще вашего вонючку.

Отдергивать простыню с моего лица лейтенант, естественно, не стал, видимо, опасаясь надышаться ароматами дохлого Пугачева.

Двери кузова захлопнулись, авто въехало в ворота отделения магических травм. Прислушиваясь к передвижениям автобуса, я понял, что водила запарковался у самых дверей отделения, задом к ним, так что увидеть меня агент Охранки теперь точно не сможет.

Я решительно вылез из-под загаженной простыни, прокашлялся, вывалился из кузова на крыльцо отделения и жадно вдохнул свежий воздух.

— Ну и поездочка, — констатировал я, — Ладно, давайте ваши электронные кошельки. Каждому переведу по пять тысяч, как и обещал.

Санитарка и водила со смартфонами уже были тут как тут, мне потребовалась пара секунд, чтобы расплатиться с ними.

— Благодарю за содействие, — кивнул я, — А теперь давай мне свой халат и проваливай. Тебя там мертвый Пугачев на газоне дожидается, если он еще не обратился в лужу гнили, конечно. И скажи мне, где Соловьев.

— На втором этаже. Крайняя палата справа, барон.

Я забрал из кабины пакет мандаринов, потом надел на себя не слишком белый халат, отжатый у водилы.

В таком виде я и вошел в небольшое двухэтажное здание отделения магических травм, здесь, к счастью никакой охраны уже не оказалось.

Внутри было довольно уютно, пол был из разноцветной кафельной мозаики, повсюду стояли цветы и пальмы в кадках. Атмосферу портило только то, что в глубинах первого этажа кто-то визжал от боли и ужаса. Ну оно и понятно — магические травмы — дело серьезное. Судя по голосу, визжал явно не Соловьев, а это главное.

Я поднялся на второй этаж, по пути столкнувшись с тощим батюшкой в черной сутане. Вот это мне уже не понравилось.

— Вы не от Соловьева ли, отче? — поинтересовался я у попа.

— От него, — устало ответствовал поп, — Князь исповедался. Совсем плох. С часу на час преставиться к Господу.

Вот блин. Интересно, упомянул ли Соловьев в своей исповеди о происхождении столь интересовавшего меня Слизевика. Но спрашивать это у попа было, разумеется, бесполезно.

Местные батюшки, в отличие от попов моего родного мира, тайну исповеди не разглашали, как я уже успел убедиться во время собственной свадьбы с принцессой.

Я ускорился и активировал ауру. Когда я вбегал на второй этаж, мой пакет мандаринов зацепился за ограждение лестницы и порвался. Фрукты покатились вниз, один вроде даже стукнул попа по голове.

— Простите, батюшка! — крикнул я, ловя на лету пару мандаринов.

С этой парой мандаринов в руках я и ринулся направо по коридору. Испуганная санитарка, дежурившая на этаже, вскочила со стула, но ей я просто проорал на бегу:

— Доктор Нагибин! Срочно бегу к Соловьеву, милая моя!

Через секунду я уже ворвался в нужную мне палату. Открывшееся мне в ней зрелище не обнадеживало. Соловьев, совершенно бледный и отощавший, лежал в большой кровати, его борода клином торчала к потолку, глаза были совсем тусклыми. Но вроде еще дышал…

У кровати стояла знакомая мне целительница Здравурова, та самая, которая лечила меня. Молодая девушка с длинной косой и в коротком халатике, естественно. А где вы видели целительницу-магичку без короткого халатика?

— Что с ним? — тут же без лишних нежностей перешел я к делу, ворвавшись в палату.

— Вы как сюда попали? — нахмурилась Здравурова, — Хотя неважно… С ним плохо, барон. Очень плохо. Он умирает. От чего — мы не знаем…

— В смысле? А анализы?

— Порча, — коротко ответила Здравурова, — Неясной этиологии. А еще вот это…

Девушка аккуратно вынула из руки Соловьева капельницу, на коже князя проступила кровь. Присмотревшись, я осознал, что мне хочет показать целительница — кровь у Соловьева была черной, как мазут…

— Да что с ним произошло-то? — вскричал я.

Соловьев вдруг хрипло и с трудом вздохнул, потом что-то пробормотал. Я кажется даже расслышал несколько слов.

— Вот блин, — вынужден был констатировать я, когда понял, что пытается сказать Соловьев, — Да. Плохи дела…

Глава 129 — Соловьиные трели

«Порча — это глупое и бессмысленное слово.