Во всем виновата текила (ЛП)

На этот раз мне удалось издать писк, и я делала это снова, снова и снова, пока не услышала тот самый звук, с которого все началось ― стук шагов, поднимающихся по лестнице.

И только когда вошел человек в куртке с надписью ФБР и пистолетом наготове, я наконец-то смогла вздохнуть полной грудью. Мое тело сотрясалось от рыданий, но я была настолько обезвожена, что у меня не было слез.

Все происходило словно в тумане. Они освободили мое запястье, задавая вопрос за вопросом. В доме раздавались шаги, но я не сводила глаз с лестницы за дверью. Свобода. Мне нужно было выбраться из этого дома.

Им пришлось вынести меня, но я бы поползла, чтобы снова увидеть небо. Я никогда не была так счастлива оказаться на улице, у меня закружилась голова, когда почувствовала прохладный ночной ветерок на своей коже. Меня посадили в машину скорой помощи, и я то отключалась, то приходила в себя, улавливая обрывки разговоров о том, что со мной все в порядке, и теперь все хорошо.

Но я была уверена, что даже теперь, когда меня освободили, я никогда не буду в порядке.

И несмотря на то, что меня высвободили из клетки, равновесие было нарушено.

Мне не терпелось разнести Паркера за то, что он не поставил меня на первое место.

Я не могла дождаться встречи с ним, чтобы обрести безопасность в его объятиях.

Мне не терпелось влепить ему пощечину за то, что он не подождал, как обещал.

Я не могла дождаться, когда он обнимет меня.

Я не могла дождаться момента, когда смогу накричать на него за то, что он бросил меня.

Я не могла дождаться момента, когда скажу ему, что люблю его.

Туда-сюда. Туда-сюда.

Не уверена, на чьей стороне окажусь. Все, что я знала, это то, что независимо от того, что испытываю ― гнев или надежду, мне нужно, чтобы он был рядом.

Мне нужно было, чтобы он больше не покидал меня.

ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЬ

НОВА

Удивительно, на что способен разум, чтобы убедить себя в том, на что мы способны.

Конечно, я могу прыгнуть с платформы на тарзанке. Я представляю себя на вершине, представляю, как смотрю вниз и делаю глубокий вдох, преодолевая свой страх. Все, что мне нужно сделать, ― это один маленький шажок вперед, и я бы ощутила себя счастливой и смелой.

Но затем вы оказываетесь наверху и понимаете, что не подготовились к тому, насколько сильной может быть реакция тела. Мы не готовы к тому, что наша нервная система настолько молниеносно перейдет в режим борьбы или бегства, что отказывают ноги. Мы не готовы к тому, что в последнее мгновение наше тело захочет известной нам безопасности, даже несмотря на все убеждения, что все будет хорошо, что повседневная жизнь скучна, и ты пожалеешь, что не прыгнул.

Все это не имеет значения, когда твое сердце колотится так сильно, что, кажется, ты можешь потерять сознание. И тогда ничто не имеет значения, кроме ощущения безопасности, твердой, безопасной земли под ногами.

На следующее утро после ночи с Паркером я вышла из спальни с улыбкой на лице, умирая с голоду после всего того, что мы с ним вытворяли, я все еще прибывала в эйфории. Я была полна надежд, уже пристегнутая образными ремнями, храбрая и готовая прыгнуть в будущее вместе с Паркером.

Но затем я увидела менее собранную, чем обычно, Аспен, выхаживающую позади стола, в штанах для йоги и футболке, ее волосы были убраны в беспорядочный пучок. Это было подобно тому, что я смотрю с края обрыва в пропасть ― предчувствие того, что что-то идет не по плану.

Я попыталась отступить, чтобы она не увидела меня, выходящей из комнаты Паркера в халате. Но не успела сделать и шага, как она бросила телефон на стол и посмотрела в мою сторону.

По выражению ее лица трудно определить эмоции. Разочарование, огорчение, жалость? Честно говоря, у меня не возникло желания выяснить, что происходит. Парни сидели за столом, ковыряясь в своих тарелках и выглядели так, словно кто-то пнул их щенка. Эш поднял голову и заглянул мне в глаза, и, несмотря на предчувствие ужаса, я покрылась румянцем из-за воспоминаний о том, что произошло прошлой ночью.

Он улыбнулся, но это была не его обычная ухмылка... нет, этой улыбкой он словно извинялся.

Чувствуя приближающиеся неприятности вселенского масштаба, я отступила и столкнулась спиной с Паркером.

― Привет, Аспен. ― Его грубый после сна голос, разбудивший меня несколько минут назад, наполнил таким теплом и любовью, что я готова была взорваться от счастья, теперь словно стена, преграждал путь к отступлению. Я хотела повернуться к нему и умолять бежать и прятаться вместе со мной ― здесь нас не ждет ничего хорошего. ― Что ты делаешь здесь в такую рань? До репетиции еще пара часов.

― Почему вы мне ничего не сказали? Мы могли бы подготовиться, ― вклинилась она.

― Чего мы тебе не сказали? ― спросил он.

― Что вы двое трахаетесь. Я знала, что между вами что-то есть, но не думала, что все так далеко зашло.

― Мы не просто трахаемся, ― возразил он,

Она не обратила внимания на его слова, потому что тот факт, что мы трахаемся, волновал ее меньше всего.