Во всю ивановскую (сборник рассказов)

— В фильме же все рассчитано на воздействие, в жизни за месяц нет столько трупов, сколько в каждом почти кино. Твой муж мне рассказывал, как он работал с режиссером и как тот требовал от него не просто убийства, но убийства изощренного. «Убей его с выдумкой, — кричал режиссер, — ударь обывателей по нервам, пусть проснутся (это он в целях обращения обывателей к заботам об отечестве, по бедным обывателям уж столько раз ударяли по нервам, что они отупели), убей!» Не рассказывал? Это он кричал в деревне, куда твой муж уезжал работать. Старуха — хозяйка дома — чуть с ума не сошла. Приехал ведь из мира искусства и кричит: «Убей!»

— Рассказывал. Конечно, какая изощренность, в жизни псе проще, вот оступиться — и все.

— Отойди от края. Иди с этой стороны, слышишь? Рассержусь.

— Скажи, но только честно-честно, жене можно было солгать, но не любимой, ты меня любишь?

— Да.

— Скажи: ты хотел когда-нибудь, чтоб твоя жена умерла?

— Нет.

— Даже когда доходило до развода?

— А дети?

— Что дети? Они уже большие, да и нужны ли мы им будем? Вон Васса Железнова ради детей мужа умертвила, а чего дождалась? Я знаю, муж мой рад бы был моей смерти. Если б не ты, а он со мной купался, уж точно бы подплыл да сделал бы такую рожу, что у меня бы и руки и ноги отнялись. И никто бы не был виноват.

— Ты больная. Тот экскурсовод, помнишь, говорил о смеси горного и морского воздуха и о том, что нервы здесь вылечиваются в три дня, а у нас скоро полный срок.

— Да, скоро заказывать такси, скоро в аэропорт.

— А в нем я страшно боюсь столкнуться со своей женушкой, ее вспыльчивостью, способностью при посторонних кричать на детей, меня, ой, а там дом, работа, там ее разговоры о деньгах, ну и так далее.

— Я еще больше твоего боюсь встретиться со своим мужем, с его черствостью, равнодушием. Он сядет разбирать почту, и уже не мой, не семьи, потом он должен ехать подряд в два места, запустит все дела, я буду во всем, даже в его делах, виновата. Кстати, о кино, он расплевался со студией, так что и денег не будет.

— Мы говорили уже об этом — растворись в его деле, оно не ложное, ради меня нельзя ничем жертвовать, но в нем дар, который надо спасти.

— Будет целыми днями брюзжать, что ему не работается, когда я дома, а когда меня нет, спрашивать отчета, а ты говоришь — смесь воздуха.

— «Пока не требует поэта к священной жертве Аполлон, в заботы суетного света он малодушно погружен…»

— Стыдно! Пушкина не знаешь. Не в заботы, а в забавы.

— Да уж какие забавы, сплошные заботы. «Молчит его святая лира, душа вкушает сладкий сон…»

— А моя душа что вкушает?

— «… и средь детей ничтожных мира, быть может, всех ничтожней он. Но лишь божественный глагол до слуха чуткого коснется, душа поэта встрепенется как пробудившийся орел!» А тут ты со своими заботами.

— Но не с забавами, а с заботами!

— Не в это же время!

— Я устала угадывать, это время или не это. Пусть живет один.

— Но он не может без семьи.

— А семья с ним не может.

— Почему?

— Он меня не любит. Я нужна ему иногда как вещь на полчаса, час, и он снова чужой.

— Вздор. Мы что, снова пойдем по кругу этих взаимных обид, выяснения отношений?

— Вот что, милый. Я выслушала все твои теории и лекции. Спасибо, что ты мне сказал о значительности моего мужа и о моей ничтожности, я это знала. Иди обратно один, иди, не жди. Прошу.

— Мужчины любят сильнее и глубже, физически они устроены проще, но не душевнее. Нет статистики, но поверь, что очень много самоубийств из-за любви именно юношей. Кто кого не дожидается чаще всего, когда парень служит в армии? Девчонки. Им страшно не выйти замуж, при выходе ими руководит чаще расчет, чем наоборот. Кто сидит в колониях? Молодежь, в основном мужчины. Из-за кого? Из-за женщин. Кражи, драки, пьянство — корень их в женщинах. Все блатные песни полны горького упрека той девушке, которая довела до арестантов…

— У-хо-ди.

— Вопрос: какие женщины.

— У-хо-ди. Ты ничего не понял ни во мне, ни в себе.

— Ты из тех, которые спасают, а не губят. Из редчайших жертвенных натур, почему же ты…

— Мне плохо, ты не видишь — мне плохо? Уходи.

— Как я уйду, если тебе плохо? Ничего себе логика.

— Стой, мне ничего не надо, я прекрасно себя чувствую, «во и у меня даже прибавилось сил. Наша игра довела меня, именно меня, до этой пропасти. Вернуться к тебе, к нему я не смогу. Мне было хорошо с тобой, я тебе очень благодарна, что ты эти три недели был ласков, внимателен, хотя бы три недели. Мне было так хорошо, что я точно поняла, что лучше мне никогда не будет. Вернуться в жизнь, которая есть непрерывная каторга души, — нет!

— Ия тоже не хочу жить, как мы жили. И ты не хочешь!

— Ты ничем не хочешь жертвовать, а требуешь жертвы, ты ни в чем не уступаешь, а требуешь уступчивости, ты жесток, а требуешь ласки.

— Это не я, это моя работа, она требует меня всего, и я обязан ее делать хорошо. Да, в том числе и за счет твоих нервов и крови.