Вобла в эстази, или Спецрейс для сумасшедшей Ники

— Обижаешь, подруга! Гарантирую тебе полную конспирацию!

Не успела я положить трубку, как в комнату вторглась моя вездесущая бабуля. И, как сказали бы мои «друзья» наркоманы, с болтами в глазах. И вывалила все свои недоумения:

— Тебя ищут, чтобы убить?!! А похищали зачем?! И кто?! Ты нашла отца?! За что ты в розыске? Ника!!! Почему ты молчишь?! Отвечай, когда тебя спрашивают!

«Болты в глазах» торчали как пушки и я растерялась… Нет, рассердилась:

— Ба! Не шуми на больного человека! И так башка трещит! Я не могу ответить сразу на всю твою коллекцию вопросов! И вообще, всего я тебе не скажу — хоть расстреливай!

— Это ещё почему?! — взъерошилась бабуля и, стрельнув в меня ещё разок гневным взглядом, залебезила: — Ну, расскажи хоть что-нибудь!.. Никуша, я же трясусь от страха за тебя! Вся извелась…

— А ты не изводи себя понапрасну! Сейчас я в безопасности — и это главное. А того, что было уже не изменить… — ба сделала умоляющее лицо и я смилостивилась: — Ладно. Сегодня вечером кое-что расскажу вам. Как только усыпите Никитку…

Никита был уложен на удивление быстро и меня вызвали на кухню, якобы, пить чай — но я не обольщалась насчет приятного вечера: меня ожидало дознание.

Но надо отдать должное моим милосердным женщинам: выпить чашку чая мне позволили. Не больше. И пришлось колоться. Максимально сжато пересказав свои приключения, я выждала тяжёлую паузу и стойко встретила первый вопрос:

— А Сергея ты где встретила? Ты не упомянула его в своём рассказе… — несмело вопросила Полина Аркадьевна.

— Он остался за кадром. О нём лучше не болтать, так безопаснее для всех, прежде всего, для него. Но вы не волнуйтесь, Полина Аркадьевна, он в полном здравии. Я перемолвилась с ним парой слов. Думаю, это он меня спас.

— А Борис, твой отец, он действительно так плох? — поинтересовалась бабуля и я заметила искру сочувствия в её глазах — и это несмотря на то, что она ненавидит папу из-за того, что он сгубил маму. Сколько же проклятий она послала в его адрес! И вот, видимо, сработало. Я вздохнула: — Да, ба. Он выглядит лет на семьдесят, хотя ему и шестидесяти нет. И худой, как Кащей… Наверное, он болен.

— Допрыгался, кобель… — горестно заметила ба и добавила: — Порок в одиночку не липнет. Где-то допустил оплошность — вот его и спеленали. Как говорится, в молодости прореха, в старости — дыра.

— Может ещё всё обойдётся… — неуверенно вставила Полина Аркадьевна и сочувственно посмотрела на меня: — Бедная девочка! Из-за какой-то паршивой сумки и чуть не погибла…

И бабуля занялась самобичеванием:

— А всё я, дура старая! Подсунула тебе эту треклятущую воблу! Ты так усиленно отбивалась, а я: возьми, да возьми… — и она попробовала оправдаться: — А Надька, что мне эту сумку всучила, хвалилась, что таких в городе нет, что она, мол, привезла её то ли из Турции, то ли из Египта! Обманщица! А я ведь ей неплохо заплатила!

— Какая Надька? — машинально спросила я.

— Да ты знаешь её! Через дом от нас живёт, в первом подъезде. Она ещё тебе, малышке, обноски со своей старшей дочки всё норовила сбагрить… Ступина, кажись, её фамилия!

— Ступина?! — изумилась я, — но ведь такая же фамилия у той наркоманки была! Той из автобуса! Алиса Ступина — я точно помню… — и я подскочила от догадки: — Так значит вы с Никиткой всё время на виду были! Наверняка и твоя Надька наркокурьером подрабатывает! Ба, за тобой не следили?

— Не знаю, насчёт слежки — не оглядывалась, а вот в квартиру пробраться хотели! — призналась бабушка.

— Когда? — заволновалась я.

— Да дня через три, как ты уехала! А только Вовчик их подловил… — и бабуля рассыпалась дробным смешком: — Ох, уж этот Вовчик! Седина на висках, а в душе так мальчишкой и остался! Знаешь, что он удумал? — я, естественно, не знала и она пояснила: — Вовчик снял этих хануриков на сотовый, распечатал на компьютере и с надписью «Их разыскивает милиция» развесил по подъездам на всей улице!

— Ай, да Вовчик! Надо и нам с Тоськой так сделать, а то филеры от мафии, как мухи, засидели все подступы к нашему офису. И Мишу этому научить…

— А кто такой Миша? — осторожно поинтересовалась Полина Аркадьевна, пытливо заглядывая мне в лицо.

— Да так… Участковый наш, — неопределённо протянула я и пожалела, что спровоцировала этот вопрос: конечно, мысленно она уже записала меня в снохи, а тут такая угроза её мечтам… И я поспешно закруглилась: — Что-то я устала уже. День был сегодня трудный… Не пора ли нам по постелькам, родные мои?

Два последующих дня я купалась во внимании и в заботе впечатлённых моими приключениями близких и усиленно набирала вес. Полина Аркадьевна уходила на работу в поликлинику, бабуля подолгу гуляла с Никиткой, а я читала и старалась ни о чём не думать. Читать я любила с детства: мама приучила. Она у меня была филологом, и говорили, что талантливым, коллеги её уважали, а студенты так просто боготворили. Мамочка моя… Как ты там, на небесах? Не знаешь ли, что ждёт меня впереди? И сколько мне ещё прятаться? Я так устала от всего этого! Мечусь, мечусь с бешеной скоростью, а с ритма жизни сбилась…