Вочий вой

             Гнат скрипнул зубами и с трудом заставил себя успокоиться.

             Густая пыль, поднятая тысячами копыт, плотной пеленой висела над дорогой, проникая в легкие и вызывая кашель, и то здесь, то там в казачьих засидках все чаще стало раздаваться глухое покашливание. И если бы не шарканье ног пленных, да не стук копыт по утрамбованному десятилетиями шляху, казаки  давно уже были бы обнаружены.

            Но, наконец, показался из пыльного марева и первый ряд татарской конницы. Шли они ровно и слаженно, поблескивая на солнце доспехами, по четыре всадника в ряду, не подозревая, какая участь ждет их через несколько мгновений.

            Заруба находился в дальнем конце засадной линии и должен был сделать первый выстрел,  после которого откроют огонь остальные казаки. Он  терпеливо ждал, высматривая жертву. И она не замедлила появиться. Это был высокий татарин, несомненно, высокого ранга, так как на плечи его был наброшен ярко-алый плащ из камки , расшитый золотым шитьем и отороченный мехом соболя, под которым поблескивала дорогой отделкой кольчуга с золочеными киревками , коих не могло быть у простого воина. Татарин обогнал передний ряд всадников и что-то стал им говорить, размахивая ногайкой.

              В этот момент Гнат плавно потянул спусковой крючок пищали, целясь татарину в голову. Из обреза ствола вылетел сноп пламени, и четыре крупных дробины, сделанные из одной пули, кувыркаясь, полетели во врага. Две из них точно попали в цель, сбив с коней и высокого татарина в дорогих одеждах, и воина, волею судьбы оказавшегося рядом с ним.

            Вслед за выстрелом Зарубы раздался стройный залп рушниц из окопа, и градом полетели найзы ногайцев, выкашивая татар целыми рядами. А вслед за первым залпом, не давая татарам опомниться, прозвучали и второй, и третий. А найзы все летели и летели, со свистом рассекая воздух, нескончаемым потоком.

           Татары, накатываясь волна за волной из балки и тут же попадая под смертоносный огонь, наконец, опомнились и прекратили движение, откатившись назад в балку.

            В балке войско перестроилось в боевой порядок и широкой лавой вырвалось на простор, охватывая склоны подковой.

            Но в вырытом окопе, откуда велся огонь, не оказалось ни души… И только стойкий запах сгоревшего пороха, повисший в знойном воздухе, напоминал о том, что совсем недавно здесь были неизвестные никому стрелки, выкосившие метким огнем несколько сот татар…

ГЛАВА 37

          Передовой отряд татарского войска до начала атаки отряда Зарубы успел пройти вторую засаду, возглавляемую Тунгатаром, и мимо ногайцев медленно тянулся полон, когда раздались выстрелы со стороны первой засады.

           Ногайцам и казакам пришлось оставить засидки и, выбежав на открытое пространство, открыть огонь по уходящим татарам.

            Шлях, запертый огромной колонной плененных русичей, не давал татарам развернуться, и они заметались в узком, стесненном двумя высокими увалами,  простреливаемом насквозь пространстве. Только с полсотни всадников, шедших в первых рядах войска, оторвались от отряда и устремились на увал, размахивая над головой саблями и разворачиваясь в лаву. Но выходили они как раз на оконечную часть засады, и были встречены целым роем метательных копий. Некоторые всадники падали на землю, сплошь утыканные копьями, как еж иголками.

              В течение нескольких минут с отрядом было полностью покончено, и как  только стихли выстрелы, стали слышны крики боли и отчаяния и невыносимый женский визг со стороны полона. И жуткая картина открылась глазам казаков – татары, охранявшие полон, прорубали себе дорогу к спасению в людских телах, беспощадно нанося удары направо и налево. Но зарубленные пленники, падая на землю, увлекали за собой соседей, поскольку все связаны были воедино крепкими сыромятными ременными веревками.

 И те, кто падал, тут же попадали под копыта татарских лошадей, образуя завалы из тел.

          - Ложись, ложись все! - заорали казаки, бегом спускаясь с увала и на  ходу обнажая клинки.

          Перепрыгивая через тела полоненных, казаки врубились в толпу татар.

          Но всех опередил Тунгатар. Огромными прыжками преодолел он открытое пространство до первого татарина и вскочил сзади на его коня. Обхватив голову татарина ладонями, он сдернул его с коня и встряхнул, обрывая шейные позвонки. Тут же Тунгатар вскочил ногами на седло и легко перепрыгнул на коня следующего противника, которого постигла та же участь. Видевший гибель двух своих собратьев, третий всадник, в ужасе закричал дурным голосом: «Мнау бьору! », и с перекошенным от ужаса лицом, стал дергать поводья, пытаясь уйти от Тунгатара. Но тот выдернул из ножен кривой ногайский пышак  и без замаха метнул его вслед татарину. Пышак легко пробил его толстую шею, и тело татарина обвалилось с коня.

          А Тунгатар, стоя ногами на седле, уже настигал следующую жертву. Татарин оказался не из робких и, развернув коня, пошел на сближение, бешено вращая над головой саблей. Тунгатар упал в седло и рывком выдернул из ножен свою саблю.  Ударом снизу вверх  отсек он руку татарина вместе с плечом.