Водяные знаки

Нынче снега лунное сиянье
Затмевает солнца рыжий свет.
В лужах бликов нежное дрожанье,
Ветерок нашёптывает бред.

Всё готово к радости момента.

Будущее с прошлым — в зеркалах
Каждой капли, а весна валентна
С чувствами. В неведомых мирах

Задержаться памятью возможно,

Мысль способна растопить снега…
Но ступает время осторожно,
И его задумчивость строга.

Скоро Пасха Красная, веселье,

Воскресенье чаяний земных…
И весны живительное зелье
Бродит на просторах дорогих.

На снегу следы ещё заметны,

В рыхлом пласте впаяны они,
Но уж грезит даль о шуме летнем,
Что наполнит музыкою дни.

А пока в прохладном единенье

Взор слепят снега и солнца свет.
Для сердец, что жаждут утоленья,
Лучшего утешителя нет.

Приезжие

Чужие лица. Кто закрыл глаза,
А кто читает «жёлтую» газету…
На Киевской их выплюнул вокзал
Задолго до московского рассвета.

Они сюда стремятся, но зачем?

Резиновой Москвы опасны веси.
В ней много есть соблазнов, много тем,
Но кости Молох здесь быстрее месит.

Здесь пот чужой возносит к небесам

Бетон и сталь, и не видать концовки
Всем этим современным чудесам,
Что денег власть плодит без остановки.

Чужая речь. Хоть из дому беги,

Покой теряя в этом гиблом месте…
Они здесь не хозяева — враги,
А ведь когда-то были с ними вместе

Мы на просторах разных ойкумен,

Теперь не видно прежнего радушья.
Они — наглеют, робости взамен,
И мы — от злого корчимся удушья.

Чужое всё. Окраины — гарлем,

А центр давно одет не по погоде.
И плохо здесь не только им, но всем,
Поскольку все мы не живём, но вроде.

Москва — сто-лица? Право же, смешно.

Она на миллионы чтёт потоки
Людские плоти. Город распашной
Ждёт новых жертв, погибельно-жестокий.

Он на земле и под землёй набит

Кишащей массой нового порядка.
В ком есть душа, тот мечется, скорбит,
В ком нет души, тот мчится без оглядки…

Чужие лица, медные глаза.

Они, как пятаки, горят незряче.
Лишь времена, как поезда, скользят
По старым рельсам, да капели плачут.

«В кругу тиши, в затворе из метелей…»