Водяные знаки

Здесь шум дождя такой же, как везде,
Когда он пляской распаляет бубен,
Стуча босою пяткой по воде
Среди обычных неприметных буден.

По крыше скачет мойщик черепиц,

Журча, стекает в реку с косогора,
Пугает громом гордых белых птиц
И намывает в лужах много сора.

Он пахнет небом, ухарь, вертопрах,

Переселяясь из высоких далей
И прибивая паданки в садах,
Он знает, что внизу его не ждали.

Но роз благоуханная пора

Его цветеньем манит благодатным,
И он кропит их венчики с утра,
Встречаясь с обожаньем ароматным.

Да, розы в дождь сияют красотой!

Целуя влагу алыми губами,
Они роднятся с синей высотой,
Что за шипы цепляется краями.

А за дождём белеет пелена

Пологих гор, и дальше — только ветер.
Его бежит за тучами волна,
И мир под ним сверкает, чист и светел…

«Садилась солнца половина…»

Садилась солнца половина,
Под тучей спрятав медный бок.
Горела медью полонина,
Тянулся ветер на восток.

Простор страдал одышкой пряной

И сливы дикие ронял,
На травы вечер падал пьяный
Под спуд листвяных одеял.

На виноградник свет ложился

Прощальным радостным мазком,
И птичий голос нежно лился,
И пахло мёдом и вином.

«Террариум страстей к действительности глух…»

Террариум страстей к действительности глух.
Как цепок взор судьбы за стёклами разлада!
Летит моя душа над памятью, как пух,
Ей больше ничего из прошлого не надо.

Там, в призрачной дали, растаял чей-то смех, —

Злорадства не снести родному поголовью…
Что ж, кажется, и я развеюсь без помех,
Довольствуясь вполне лишь волей, да любовью.

Открыт ветрам простор широкий и святой,

Внизу бежит река, вверху над крышей — аист.
Со старых гор закат струится золотой
И я сама к себе испытываю зависть.

Кивают мне цветы и терпкая полынь,

Цепляют за подол кусты чертополоха,
А месяц молодой на бархатную синь
Насыпал из рожка блескучего гороха.

Волынки голос пьян, он, медленно-тягуч,

От Вырбицы плывёт на лодочке воздушной,
Свой в летнем вечеру обыгрывая ключ,
Дыханью ветерка неспешного послушный.

Ничто не тяготит разнежившихся дум,

И непривычный штиль не предвещает бури.
Уляжется за мной и оборвётся шум,
И лишь вода в реке со мной побалагурит.

Назавтра снова день и, может быть, дожди,

Я разожгу огонь не для тепла — для счастья,
Что, верится, споёт волынкою в груди,
Попавшись и в мои бесхитростные снасти.

«Я всю жизнь сторонилась симметрии, нет в ней искусства…»