Водяра

— Не знаю. И не хочу знать. В Москву. Или за бугор. В Лондон. Тебя там примут. Жертва режима.

Шамиль рассеянно оглядел комнату, в которой провел… сколько? Три месяца? Четыре? Полгода? Даже шевелиться не было сил, не то чтобы срываться с места и куда-то бежать. Что ему делать в Москве? Что ему делать в Лондоне? В Лондоне хорошо работать, ему хорошо работалось, когда он писал монографию о депортации ингушей.

Взгляд его упал на стопку видеокассет возле телевизора, на лазерные диски у ноутбука. И он вдруг понял, что ему делать в Лондоне. Писать книгу. Да, книгу о Беслане. Только он знает правду. Он один. В книге будет вся правда и ничего кроме правды. Правду узнает весь мир. Это будет сенсация.

— Ожил, — заметил Клименко. — Глаз заблестел. Таким ты мне больше нравишься. А то — как зимняя муха.

— Посиди, я быстро. Захватишь меня отсюда?

— Отчего же не захватить? Только мы не решили один вопрос.

— Какой?

— Ты забыл, с чего я начал? За информацию о тебе объявили тридцать тысяч долларов.

— Понял. Ты хочешь получить их с меня?

— Вообще-то мне все равно, с кого их получить. Но лучше с тебя. Не чужие люди. Только не говори, что бабок у тебя нет. Есть. Тебе доверяли. И правильно делали. Честного человека в наше время еще поискать.

— Это деньги политсовета, — предупредил Шамиль.

— Политсовету они уже ни к чему, — отмахнулся Клименко. — . Политсовет сгорел в Беслане. А кто остался, тем они долго не понадобятся. Примерно лет двадцать. А нам с тобой еще жить.

Шамиль вышел в чулан и достал из тайника деньги. Их было немного — около пятидесяти тысяч долларов. Раньше казна политсовета была на порядок богаче. Но большая часть ушла на оружие, взрывчатку, транспорт, связь, экипировку и обучение боевиков, на их гонорары, пришлось заплатить вперед. Поколебавшись, Шамиль отделил десять тысяч, остальные сунул в карман. Вернувшись в комнату, бросил пачку на колени Клименко:

— Десять штук. Все. Больше нет.

— Тридцать и десять — есть разница. А?

— Не хочешь, не бери. Заложи меня за тридцать тысяч. Только учти, если меня заберут, на следующий день сядешь ты. Берешь?

— Вот что мне в тебе всегда нравилось — умеешь ты убеждать, — со вздохом проговорил майор, пряча доллары во внутренний карман пиджака. — Ладно, согласен. Быстро собирайся. Лишнего не бери. Куда тебя забросить?

— В Назрань, на вокзал, к московскому поезду.

Дорога до Назрани заняла больше двух часов. До отправления поезда на Москву оставалось полтора часа. Места в кассе были, но Шамиль не рискнул покупать билет по своему паспорту. Майор Клименко, ставший вдруг необыкновенно услужливым, взял билет в купе на свое имя. Когда объявили посадку, вошел в вагон вместе с Шамилем, посидел с ним до отправления. Когда по радио объявили: «Поезд до Москвы отправляется через пять минут, просим провожающих выйти из вагонов», — вышел вместе с другими провожающими и дружески помахал Шамилю через стекло.

Последний вагон втянулся в ночную темноту, оставив на перроне запах дымка от титанов, которые проводники топили углем. Клименко согнал с лица уже ненужную добродушную улыбку, вернулся в свою «Ниву» на привокзальной площади и набрал на мобильнике номер. Услышав короткое «Вас слушают», проговорил:

— Мне сказали, что вы интересуетесь человеком, которого зовут Шамиль Рузаев. Это еще актуально?

— Да. Вы знаете, где он?

— Случайно знаю. Еще мне сказали, что вы готовы заплатить за информацию некую сумму. Это условие не изменилось?

— Нет. Откуда вы звоните?

— Из Назрани.

— Подъезжайте к Черменскому кругу. Я буду там через час. Успеете?

— Вполне. Как я вас узнаю?

— Никак. Вам меня знать не нужно. А мне вас нужно. Я плачу. Я должен знать, кому плачу. И если информация окажется недостоверной… Продолжать?

— Что ж, вы правы, — немного подумав, ответил Клименко. — Я буду ждать вас на ингушской стороне в белой «Ниве»…

Через час к «Ниве» майора, приткнувшейся на темной обочине метрах в ста от ингушского блок-поста, подошел человек с непокрытой головой в коротком светлом пальто, стукнул в стекло ключами от машины. Клименко открыл дверь. В салоне ненадолго зажегся плафон. При его свете майор успел разглядеть молодое лицо с насмешливо привздернутой губой. Он молча передал три пачки долларов в банковских бандеролях, терпеливо подождал, пока майор убедится, что это не «кукла» и что все доллары настоящие.

— Все в порядке?

— Похоже, да, — ответил Клименко и протянул незнакомцу листок. Объяснил: — Номер поезда, номер вагона, номер места. Поезд прибывает в Москву послезавтра днем. Интересующий вас человек в черном кожаном пальто, в черной шляпе, из вещей только кейс. Едет по чужому билету, но паспорт у него свой.

На обратном пути в Назрань майор Клименко вел «Ниву» с особой осторожностью. Не хватало сейчас попасть в аварию. И не то обидно, что покалечишься, а то, что гибэдэдшники очистят карманы, и ничего потом не докажешь.