Водителям горных троллейбусов

У тропинки стоит красный мухомор, Аня в восторге — никогда не видела. Фотографирую ее, счастливую, с мухомором, потом с Катей, потом на фоне мельницы, потом в зарослях каких-то метелок, и мироздание дарит мне совершенно неожиданный кадр. По крутому склону холма ведет вверх деревянная лестница. И там, наверху, на фоне неба и нежных выпуклых облаков стоит Алтынай. А потом к ней подходит лошадь. Такой вот романтический получился снимок — лестница в небо, а в небе девушка и белая лошадь.

Возвращаемся. Папа уже хнычет, Аня бежит менять , а Катя размышляет вслух.

— Кажется, мы ей интересны. Мы демонстрируем, как можно быть счастливыми без денег. Похоже, раньше ей это не приходило в голову. Вы заметили, как она нас слушает? Это для нее — другая реальность. Нет, а вы видели ее синяки? Просто черные. Она рукав подняла, показала. Это не муж, это дикарь какой-то.

… А мне казался симпатичным. Совершенно не разбираюсь в людях.

Давешний дервиш, проходя мимо, попросил попить водички. Понятно, пообщаться хочет. Сел по-турецки с чашкой на газоне, глаза закрыл и монотонно гудит что-то свое. Потом с надеждой:

— Хозяйка, работа есть?

— Увы, дорогой! Работа есть — платить нечем.

— , семья большой, деньги посылать надо… Плохой жизнь стал.

— А раньше лучше, что ли, была?

— Раньше не так. Вот были рядом два человек — у меня сто рублей, у него сто , но мы все равно одинаковые. Не знаю, как это сказать… Теперь по-другому: он хозяин, я никто.

Женщины, только женщины

Аня уехала. Попросила в долг, довольно много. На билет и подарки детям. Ей — как не дать? Дала, конечно.

Она привела вместо себя дальнюю родственницу — . Тоже красиво — Лунная Девушка. . Я так в телефон и забила. Дикарка, худенькая, пугливая, по-русски говорит плохо, понимает еще хуже. Не из города — из дальнего аула. С того самого Памира, что ли? Алтынай сказала, в Москве она все время плачет — хочет домой, к детям. Почему же не едет? А муж не пускает — требует, чтобы жена при нем была.

Я не в восторге, но уж ладно, пусть родственница. Все время боюсь, что Аня  куда-то денется, — а так хоть ниточка осталась.

Обнялись и поцеловались на прощание.

— Анечка, — говорю, — скажите вашей маме, что я ей благодарна за такую дочку!

Смеется. В костюме новом, черном с красными цветами — совсем не идет при такой смуглости, ей бы белое  голубым.

Уехала.

А я снова как в . Переезд с дачи ознаменовался полным  папиной крыши. Чем это, интересно, можно объяснить? Какой-нибудь экологической антропологией? Бетонная коробка форматирует его мозги хуже, чем деревянный дом? Или полевые воздействия виноваты — электромагнитные, биоэнергетические, ? Геопатогенная зона под кроватью? Может, что-то еще?

А мы-то сами как в этом городе живем?

Вызывала на днях «скорую». Что поразительно, не начали бурчать, что к старикам не ездят. Примчались через пятнадцать минут, сняли ЭКГ и вызвали вторую, кардиологическую бригаду. , поставили капельницу, дождались, пока прокапает, снова сняли ЭКГ и только потом уехали. Пробыли в итоге три часа. И лица у женщин такие строго-сосредоточенные, такие доброжелательно-деловые… ну прямо такие… такие… хорошие советские лица — ей-богу, другого слова не нашлось.

 старается — но нет, не волшебница. Больной наш ничего не ест, пролежни снова замучили, уколы она делать не умеет. В кресло пересадить тоже не может. Папа хоть и не видит ничего, но чувствует — руки не те.

— Аня? Где Аня? Хочу Аню!

— Это тоже Аня. .

— Нет, я хочу нашу Аню! Где она?

— К детям уехала. Навестить. Но вернется.

— Главное, чтобы Анечка не заболела! — волнуется он.

Опять не спит ночами, и я снова хожу на работу в сомнамбулическом состоянии.

Читаю, как в  ЖЖ одна палата сумасшедших сражается с другой палатой сумасшедших — по поводу ветеранов. Спорят — это наша обуза или национальное достояние? Размахивая колпаками, подушками и клистирными трубками… Да пусть их!

Только не понимаю, что мне с моим личным ветераном делать. Доверенность на получение пенсии у нас закончилась, а вызов нотариуса на дом, чтобы подпись заверить, стоит пять-семь тысяч. В Центре социального обеспечения дали «секретный»  — там, сказали, можно за три тысячи договориться. Позвонила. Отвечают — нет, мы за такую цену уже не выезжаем, нецелесообразно.

Им теперь все нецелесообразно!

Даже до городской нотариальной палаты дозвонилась, какой-то специально уполномоченной тетеньке. Но у них там своя военная тайна. Оказывается, существует список нотариальных контор, где для ветеранов дешевле. Только список, вот незадача, куда-то . Не найдут никак. Обещали позже найти и перезвонить. До сих пор ищут.