Водителям горных троллейбусов

Выдираясь из зарослей обратно, натыкаюсь на тетку в сатиновом рабочем халате, с метлой. Сказать, что смотрит недоуменно — это ничего не сказать, поэтому я начинаю почти оправдываться.

— Красота у вас тут! Не оторвешься!

— Понимаю, — усмехается. — Я один раз пыталась уехать. Вышла на пенсию, решила — вернусь в Россию. Год без гор выдержала — и назад.

И опять думаю: видеть это каждый день — вот вам и другой менталитет!

Я не только про сатиновую тетку, я про всю прекрасную Киргизию.

Прекрасная Киргизия

Мы забыли, что природа — не только фон жизни нашей, а силовое поле, которое сгущает человеческую суть, дает энергию и просветляет. Экзистенциальный культуролог Георгий  называл природу мистической субстанцией. Ее нельзя включить-выключить, она постоянна как формирующий нацию фактор. Природа разная — и народы разные.

И как же прекрасно выразился : «возлюбленная непохожесть»!

Только тем здесь и занимаюсь, что этой непохожести внимаю. Отправляюсь исследовать ущелье. Табун рыжих коней в лоб штурмует крутой склон, поднимает тучу пыли — красивые животные, пружинные сгустки энергии. Возможно, это в них киргизский национальный дух. А возможно, в неведомых цветах — сотни белых султанов дрожат на длинных стеблях, пронзив суровую каменистую почву. Потом уже в справочнике нашла — эремурус.

Дорога вьется по склону, а внизу, в долине, меж беспорядочно расставленных юрт медленно бредут две маленькие фигурки, старик с палочкой и старушка в национальной одежде. Едва переставляют ноги, поддерживая друг друга, и нежно-розовый шелк на ней кажется невероятно трогательным.

Разгадку народа всегда пытаюсь искать именно в женщинах — они связаны с природой первобытной дремучей силой. У оседлых азиатов все понятно — сиди на женской половине дома и не вылезай, чтобы не попасться на глаза чужим мужчинам, отсюда все эти , паранджи и прочие маскировочные средства. А вот женщина на коне не может носить паранджу — это крайне неудобно. Кроме того, в юрте нет никакой женской половины. Суровый кочевой быт приучает к труду совместному и нелегкому, а привычка ездить верхом — к вольнолюбию и непокорности. Внутренне, по крайней мере, должно быть так — а внешне оно может выглядеть и по-другому. Есть степные, «горизонтальные» варианты кочевниц — казашки, монголки, бедуинки, а здесь добавляется еще и вертикальная составляющая — дочери гор.

Тянь-шаньская горная страна, как все современные области орогенеза, буквально горит под ногами. Плакаты на симпозиуме изображают разбитую на блоки земную кору, испещренную стрелками — видно, что здесь каждый блок не только движется, но и вращается. Представьте, что вы сидите на битой тарелке, которую кто-то толкает снизу, да еще крутит. Еще одна специфическая грань менталитета — фатализм — должна вырабатываться, когда в любую минуту может тряхнуть, да как! Кстати, юрта — идеальный в этом смысле вариант, дом не рухнет, и хозяев не . Зато  могут камни, селевые потоки и прочие конвульсии окружающей среды.

Давешний академик рассказывал, как летел на вертолете во время  землетрясения — видел поверхность земли, ходившую волнами, сиреневое свечение и похожие на молнии электрические разряды: пьезоэлектрический эффект кварцсодержащих пород или ионизированный газ, выходящий по разломам. Мало трясучки — еще и высокое напряжение! И вот такая земля у народа под ногами. Веками ходят-бродят силовые потоки, завязываются в узлы. Нынче если произносишь слова «энергия» или «поле», тут же набегают бравые гуманитарии и записывают тебя в мракобесы-эзотерики. Хотя поле — реальность, всего-навсего одна из форм материи.

Суммируем исходные данные: наэлектризованная земля, горный ультрафиолет, радиоактивность, жесткий континентальный климат, перепады высот — вычисляем национальный характер. Должен быть как кремень.