Водка + мартини

Изумительно твердой рукой, так что сам себе удивляюсь, я даю ей прикурить, скроив такое лицо, какое всегда делают мужики, когда предлагают открытый огонь приглянувшейся им женщине. На лице при этом написано примерно следующее: «Посмотри, ты видишь, как тверда моя рука, как крепка моя челюсть, как властен мой взор? Но это еще не все, у меня есть для тебя кое-что получше, поверь мне, детка».

Эрика пускает облако дыма, целясь прямо в потолок, что позволяет мне как следует разглядеть ее удивительно стройную шею. Но, как это ни странно, по ее виду не похоже, что она сильно потрясена блестящей техникой моего обращения с зажигалкой: буквально через минуту она уже говорит с бывшим членом команды «Уэльские львы», который держит долю в каком-то винном баре города. Но меня это не беспокоит. Через всю комнату я вижу, как она закидывает голову, запуская тонкие пальцы в свои густые каштановые волосы, — смеется, видимо услышав какие-нибудь бородатые валлийские остроты. Мне становится скучно. Тут много других женщин, которым можно предложить сигарету, прямо сейчас или немного попозже.

Я закуриваю. И странное дело — это простое действие, похоже, заполняет некое пространство вокруг меня, которое как будто ждало и было готово к этому. Временну́ю психологическую пустоту, брешь в моей жизни, образовавшуюся в это самое мгновение. Краткий миг нашего сборища — но поистине один из многих, которые составляли тот день, — когда закуривание сигареты было естественным, само собой разумеющимся движением. Так что ответ надо искать в сигаретах.

Ответ надо искать в сигаретах.

Эта самая мысль и сделала из меня настоящего курильщика, в этот Момент Истины я обрел цельность.

6

— Это же просто смешно. Ты читал эту чушь?

Мы с Хилари только что поели. У нас сегодня мероприятие, которое мы называем «спокойно посидеть вечером дома». Одним глазом я изучаю викторину про всяких знаменитостей в каком-то журнале, другим смотрю вечерние новости. Поскольку там в основном талдычат что-то про либеральных демократов, я чувствую, что еще немного, и меня неодолимо потянет ко сну.

— Ну что за чушь? — снова вопрошает Хилари. Она сидит на другом конце дивана с книгой, которая называется «Физика бессмертия», где приводятся научные доказательства бытия Божия и воскресения мертвых. Один из обозревателей назвал эту книгу «выдающийся теоретический тур-де-форс». В конце книги приведено множество математических уравнений.

— Этот актеришка. Он еще играет в сериале «Счет». Ему задали вопрос: «Какой самый важный урок преподала вам жизнь?» И знаешь, что он ответил?

— Что?

— Что жизнь — не репетиция.

— И что тут такого?

— Ну, понимаешь, разве можно, черт побери… быть таким серьезным, ты не находишь? Таким узко ориентированным. В конце концов, это оскорбительно для всех нас, то есть для всех, кто полагает, что жизнь — это именно репетиция. Кто считает, что нормально тратить время на всякие глупости, пробовать и ошибаться. — Хилари одаривает меня одним из своих твердых взглядов. Вообще-то других у нее просто нет, но она тем не менее дарит его мне. — Не волнуйся, Майкл. Тут написано, что в любом случае ты возвращаешься к вечности. Мы с тобой оба возвращаемся.

Услышав от нее эту мудрость, я вдруг почувствовал, что у меня внутри все так и опустилось. И вовсе не оттого, что мы возвращаемся к вечности. Если бы. Нет, от ее слов, что мы оба.

Хилари прикуривает свою вечернюю сигарету из пачки «Ламберт энд Батлер». Я смотрю, как она курит: очень неумело. Даже держит ее совсем не так, как надо. И я знаю, что она затушит ее, не выкурив и половины.

— Зачем ты куришь? — спрашиваю я.

— О, сигарета после еды — это такое удовольствие. Как бы приятное завершение.

Я думаю о том, что мы только что ели. Рататуй и печеную картошку. И запивали пивом «Бен энд Джеррис» из бочонка. О да, уж кому-кому, а мне очень даже понятно, что сигарета «Ламберт энд Батлер» может стать прекрасным завершением такого ужина.

— Ты ведь не получаешь от сигареты никакого удовольствия. Просто кажется, что тебе приятно. А на самом деле ты всего лишь ослабляешь порочную тягу к никотину.

Хилари хмурит брови. Потом кивает туда, где на ручке дивана с моей стороны покоится полная окурков пепельница. Все-таки язык у нее не поворачивается сказать: «На себя посмотри, старый козел».

— Я много думал об этом. Курение — это что-то вроде снятия боли, а вовсе не привнесение удовольствия в твою жизнь. Как, скажем, «Бен энд Джеррис». Или секс.

Тут Хилари кладет книгу на ковер и проводит кончиками пальцев ноги по моему бедру.

Ой-ой-ой.

_____