Водка

Помнишь, я рассказывала Тебе, как любила вечерами говорить с Анастасом обо всем. Его тоже интересовала эта тема. Ведь далеко, далеко за облаками никого нет. Когда-то задумывалась: почему Бог не дал общий язык людям, животным и птицам? Как много узнали бы мы о том, что под водой и что в небе. Вообще, почему Он не дал нам возможности летать над Землей и дышать под водой? Как много могли бы рассказать нам братья наши меньшие. Зачем Бог оградил нас друг от друга стеной непонимания? Насколько же они чувствительнее нас. Откуда знают, когда будет дождь, когда наступает холод, когда взойдет солнце, когда приходит смерть. У них и у нас есть общая задача: добыть пищу. Они движутся стадами на огромные расстояния в поисках нужного, но не употребляют непригодное. В отличие от нас. Они идут и идут молодые и старые в поисках пищи. Они воюют и убивают друг друга. А иначе нельзя? А может, можно? Как узнать? Они никого не просят. Может, знают, что просить некого. Они, по-своему, умны. Но недостаточно “умны” для того, чтобы придумать самим себе заступника, благодетеля и карателя. Они рассчитывают только на себя. Они не понимают, даже умирая от жажды, что можно поднять глаза и руки к небу, бросить в огонь собственное дитя в качестве жертвы, в надежде на дождь, на урожай, на жизнь. Ах, если бы мы понимали, что знают, чувствуют и умеют они. Учились бы и относились бы к ним в очень многих случаях иначе. К сожалению, молчание и непонимание дает на многое право: не спрашивать, не утруждать себя обязанностями.

А Тасик говорил: соборы, минареты, ступы, пирамиды, пагоды – какие разные у людей ценности, предпочтения и представления о прекрасном и важном. Они молятся разным богам, только просят одно и тоже: урожай, дождь, солнце, здоровье и счастье. Все так просто: общность молитв, обращенных к разным богам, а вообще-то к небу, объединяет нас больше, чем навязанные идеи разъединения.

Жду Твоего письма. А потом пойму, насколько было интересно это.

Лизет.

23

Когда-то давно сидела с подружкой в кафе: долго не виделись, разговоры “ лились рекой”. И, конечно же, о детях.

– Сколько ей рассказывала, объясняла, приводила примеры, – грустно сказала она о дочери.

– Выводов не сделала? – спросила я.

– Какие выводы? Кто их вспоминал? Любовь! Ты знаешь, что такое любовь?

– Помню.

– А мне кажется, слушая ее, что я все забыла.

– У женщин такого не бывает.

– Понимаешь, у молодых все как-то не так.

– Как не так?

– Никакой сдержанности, стыдливости, скромности.

– В чем это выражается?

– Все наружу, все сразу, сейчас, сию минуту.

– Не поняла.

– Мы стеснялись, мы долго сближались, пытаясь сначала найти общий язык, общие интересы.

– А они?

– Не понимаю.

– Что – после “здравствуйте” зразу объятия?

– Нет, поцелуи.

– Не называя друг друга по имени?

– Вот этого не знаю.