Водки летчикам не давать!

Когда все было сделано и подписано, я решил всё-таки собрать весь личный состав назначенной группы и как-то обозначить приоритеты. Обзвонив всех, я назначил встречу возле штабной курилки, пригрозив за неявку сдать всех комбригу и посодействовать в лишении «тринадцатой» на сто процентов. Собрались все, чем несказанно смутили бригадного заместителя по воспитательной работе. Воспитатель чувствовал подвох, и поэтому решил на всякий случай доложить командиру. Полковник, выслушав доклад, решил сам посмотреть, что за сборище и, обойдя штаб по периметру, начал выглядывать из-за угла. Однако заместитель начальника штаба по службе войск, увидев в окошко фигуру прячущуюся за углом, высунулся в форточку и заорал во всё горло:

— Э-э-э-э, какой там мудила ссыт под окнами штаба! А-а-а-а, товарищ полковник, это вы, ничего, ничего страшного сам маюсь, всё не дождусь, пока ремонт в штабном туалете сделают, кстати, товарищ полковник, надо бы строителям люлей накатить, а то они совсем.

Комбриг замахал руками, и уже не таясь, как будто так и надо, вышел из-за угла.

Пачишин увидел комбрига первым, подал команду:

— Товарищи офицеры! — и после этого двинулся к полковнику строевым шагом, потом опомнился и, не убирая руки от головного убора развернулся и затопал обратно в курилку.

— Товарищи офицеры, — ответил полковник, и стал всех с подозрением осматривать, — а что это вы здесь делаете? — задал он киношный вопрос и уставился на меня.

— Товарищ полковник, провожу совещание особой группы, намечаем план работы, — отбрехался я.

— Действительно, — удивился комбриг, — все люди, назначенные здесь, однако молодцы, разрешаю вам проводить свои совещание в классе оперативной подготовки.

— Есть, товарищ полковник, у нас еще одна проблема — у нас нет оперативного офицера, а на такие группы оперативный положен, кто-то из заместителей.

— Действительно. Назначу я вам оперативным офицером, наверно, своего заместителя по воспитательной. А то он так переживает, так переживает.

Воспитатель, узнав, что теперь он непосредственно отвечает за нашу группу, высказался кратко и ёмко:

— Вот суки!

* * *

Учения уже шли полным ходом третьи сутки и все офицеры штаба метались как угорелые, засыпая на ходу. Я перемещался только от компьютера к карте, по несколько раз перепечатывая различные распоряжения и перерисовывая обстановку. Процент маразма и долбоебизма на этих учениях давно превысил все установленные ранее опытным путём нормы. «Комиссия» из «верхних» штабов уже запутывала сама себя нелепыми вводными. Начали выводить разведывательные группы. Командиры, сидевшие на «доподготовке», радостно взвизгнули. Намного проще и легче залечь где-нибудь в лесах на базе и ждать противника, который якобы перейдёт линию фронта, чем торчать в бригаде и завывать от бестолковой суетни. Если группу уже в ходе выполнения учебно-боевой задачи перенацелят на другой объект, то абсолютно ничего страшного в этом нет. Командир группы выслушает радиста, крякнет, и со счастливой улыбкой на мужественном лице разведчика специального назначения обматерит всё начальство, не спеша поужинает или пообедает и даст команду выдвигаться дальше. Красота, нам об этом в штабе только мечтать. Наши начальники в штабе, получив очередную вводную, тут же выпадут в осадок, устроят истерику, обвинят всех своих подчинённых в ничегонеделанье, а потом начнут носиться, мешая всем и брызгая слюнями. Не знаю, как в других штабах, но у нас дело обстояло именно так. Нормально работала только воздушно-десантная служба и заместитель командира по воздушно-десантной подготовке. На этих учениях свершилось небывалое, выделили никогда раньше невиданный лимит горючки на лётно-подъёмные средства и часть групп выводилась воздушным путём как посадочным, так и парашютным способом, и все «главковерхи» предпочли не лезть в работу «парашютистов», парни работали слаженно, вывод был организован на удивление чётко, без каких-либо происшествий и предпосылок. Был один случай, который, слава Богу, никаких последствий не имел. Бросали уже в ночь, впервые за несколько лет.

* * *