Водная пирамида

На восходе, при появлении первых лучей солнца, он выходил на берег Озера. Когда небо было невероятно чистым, он рассматривал противоположный берег, по ту сторону границы. Бродил, глядя в подзорную трубу. Во время своих прогулок по одним и тем же местам, он представлял себя капитаном заброшенного корабля. С тех пор прошло много лет, образ старика с подзорной трубой в руках исчез в приозерном тумане. Подзорная труба точно бы пропала, если бы Отец не догадался взять ее с собой в судьбоносное плавание через Озеро…

После долгой ночи, полной неизвестности, когда нашим попутчиком был страх, заблестели первые солнечные лучи. Мы были уже достаточно далеко от родного берега. Мы даже представить себе не могли, что нам никогда больше не доведется туда вернуться…

Отец после стольких лет, как он купил подзорную трубу в Стамбуле, первый раз принялся смотреть в нее. Раздвинул ее, насколько было возможно, встал на корме лодки и начал оглядывать окрестности. Сначала он повернулся к родному берегу в надежде увидеть наш дом, на пороге которого он оставил старую мать. Он долго смотрел в направлении дома, потом сада. Отец что-то прошептал, на лице его появились капли, но нельзя было понять, были ли это брызги волн, бьющихся о борт лодки, или он плакал, первый раз в жизни. Потом он сам себе что-то тихо сказал. Нельзя было разобрать что. Можно только предположить, что он разговаривал со своей матерью, находящейся там, вдалеке…

Вдруг он устремил подзорную трубу к небу. Теперь стало понятно, что по его щеке течет слеза. Он глядел через стекла трубы, которые будто хранили взгляд его умершего отца. Сейчас сын через подзорную трубу видел перед собой широкие горизонты, какие не доводилось видеть его отцу. Он будто переступал какую-то черту. Из его глаз выкатилась еще одна горькая слеза…

Потом Отец направил подзорную трубу на место, ставшее первым пристанищем нашей семьи на чужбине. Он остановил взгляд там, где река вытекала из Озера. Семейная лодка причалила недалеко от ближайшего моста через реку. Отец был счастлив, что мы миновали границу и прибыли на первую станцию на пути угрей, на неизведанном пути в Америку.

Для Отца это путешествие семьи на лодке, будто на Ноевом ковчеге судьбы, было первой точкой на пути выхода из лабиринта. Ему было ясно, что на Балканах, выйдя из одного лабиринта, легко можно оказаться в другом. Фашизм наступал на пятки, но здесь пока еще не успел свить себе гнездо. Отец укреплялся в правильности своей идеи о лабиринте всякий раз, как он открывал новые загадочные повороты в течениях вод, которые выглядели абсолютно непредсказуемыми.

Его умом завладела мысль: как удается угрям находить выход из балканского лабиринта? Когда он нашел ответ на эту загадку, он поверил, что выбраться из лабиринта можно, следуя водными планетарными дорогами. По ним он решил отправиться со своими близкими.

Что ожидал Отец от этого первого выхода из лабиринта? Чувствовал он себя спасенным или еще больше запутавшимся, оказавшимся перед входом в новый лабиринт, который ждал его в городе, находившемся в том самом месте, где из Озера вытекала река.

Этот город, Струга, территориально был совсем близко, приблизительно в двадцати километрах от его родного города Поградец, но для Отца он был далеким, потому что было неизвестно, как сложится жизнь семьи на новом месте. Отцовская философия была такой: только путешествуя по лабиринту, будучи в движении, можно выжить на чужбине и приблизиться к сути бытия. Он был уверен, что Бог существует, и теперь искал его в таинственных водах великой реки, а Мама верила, что он внутри нее, считая, что надо было остаться…

5

В Струге Отец снял дом в том месте, где из Озера вытекала река, именно по этой чистейшей реке пролегал путь угрей. Напротив дома, на другом берегу реки он открыл небольшую адвокатскую контору. И только одному Богу известно, чьим адвокатом он был в те неспокойные времена. Отцу как-то удавалось существовать с его оттоманским стамбульским дипломом судьи в монархической Албании, теперь ему предстояло суметь выстоять в период итальянской оккупации и во время антифашистского Сопротивления. Неправды хватало со всех сторон. Тот, кто сегодня вершил суд, назавтра сам становился обвиняемым.

Отец в эти проклятые балканские времена, как он часто их называл, должен был защищать себя, защищать семью, защищать других. Он с большим рвением и гуманностью защищал македонцев-христиан, бедных рыбаков, своих албанских соотечественников. Его спасало чувство справедливости, благодаря ровному отношению ко всем семья могла продержаться и в будущем, при новом режиме, который уже надвигался.