Водоем. Часть 1. Погасшая звезда

Через десять минут она уже сидела на переднем сиденье старенькой «копейки», которая везла её к вожделенной глади водохранилища, сулившей прохладу и новые впечатления. Седовласый пенсионер, с удовольствием согласившийся подвезти миловидную особу, призывно махавшую рукой на перекрестке, радостно рассказывал ей о своем холостом сыне, уже «дослужившемся до должности начальника цеха, и это в каких-то 36 лет». Лена, понимая, что «бесплатный сыр бывает только в мышеловке», играла роль внимательной слушательницы, через равные интервалы времени поддакивая деду: «Да что вы говорите!… Никогда бы не подумала!… Как интересно!…» А про себя зачем-то считала, сколько раз в течение получасового вояжа пенсионер посмотрит на её оголенные коленки… Получилось тринадцать… «Это к счастью, — подумала она, выходя из машины. — А все же он славный, этот дед. Жаль, что у меня не было ни одного дедушки. Может быть, тогда я была бы добрее, человечнее!» И в это мгновение ей захотелось отблагодарить этого старичка-шофера, который бесплатно её вёз на своей «тарахтелке», стараясь в меру своих знаний и опыта развлечь беседой, аккуратно объехать все выбоины. Она обошла машину, подошла к водителю, который заботливо протирал от пыли лобовое стекло своего «стального друга» и, нежно улыбаясь и глядя сияющими очами прямо в удивленные глаза пенсионера, предложила: «Можно я вас поцелую?»…

Глава 6. Обещание

«Разве может быть зрелище красивее и прекраснее этого? Если рай есть, то он должен непременно включать в себя и березовую рощу, и это небо, и солнце! В нем не должно быть серых туч, не должно быть затяжных дождей, не должно быть ни зимы, ни слякотной ранней весны и поздней туманной осени, а только вечное ясное лето», — таковы были первые мысли Кострова по возвращению «оттуда», где ему было так легко и беззаботно, но откуда он не вынес ни единого воспоминания, ни одного образа, никакого значимого чувства. Распластавшись под позолоченной солнцем, издающей едва слышный шепот, ветрено дрожащей на фоне небесной лазури изумрудной листвой берез, Сергей медленно-постепенно начинал припоминать события сегодняшнего утра, попутно возвращая себе ощущение собственного тела. Сначала вспомнил про морг, затем про «черный газон», про аварию, одновременно осознавая, что лежит он на мягкой травке, что под голову у него подложено что-то твердое и прямоугольное… Наконец, припомнил и свое сновидение… «Боже, ведь там было такое же небо, такая же листва и ещё были… девушки», — и в этот самый момент, когда он представил себе, как обнимал свою ненаглядную незнакомку-Аниму, его рука, та самая левая рука, внезапно почувствовала, что не одинока, что не лежит свободно на земле, откинувшись в сторону как её напарница, а греется в плену чьей-то теплой и мягкой ладони, как бы под её защитой…

Сергей закрыл глаза и постарался сосредоточиться на ощущении чужого, но приятного тепла… Через несколько секунд он понял, что это, скорей всего, чья-то ладонь, и ладонь узкая, легкая, по-видимому, женская, что она не просто равнодушно лежит на границе его кисти и запястья, а через равные полусекундные интервалы времени то слегка сжимает, то вновь отпускает его руку… «Вот бы и в Раю было бы то же самое — женское тепло, ласка, нега», — думал он, наслаждаясь и совсем не собираясь открывать глаза, не говоря уж о том, чтобы что-то сказать или пошевелиться…

— Ну, как он, живой? — раздался твердый мужской голос откуда-то сзади, со стороны, противоположной той, куда были вытянуты ноги юноши.

— Так точно, Дмитрий Николаевич! Живой! Пульс ровный, стабильный, — отозвался совсем рядом звонкий и молодой девичий голосок.

Костров мгновенно оценил, что голосок ему нравится, что принадлежит он юной особе, и что даже если она и не слишком хороша собой, то за одно только право наслаждаться её голосом он согласился бы отдать… но он так и не назначил цену, решив подумать об этом после…

— А чего же тогда лежит? Спит что ли? — требовательно допытывался мужской голос, приближавшийся все ближе и уже начинавший раздражать Сергея.

— Без сознания, товарищ полковник, — отвечал женский голосок.

— Так что же ты сидишь, Копылова? Давай, реанимируй больного!

— Есть, товарищ начмед! Какой способ первой помощи прикажете избрать? — потихоньку проникаясь смехом, весело отвечала медсестра.

— Тебе лишь бы шутить, Копылова, лишь бы не идти на процедуры! Давай-ка, быстренько приводи парня в чувство, а то товарищу полковнику надо ехать, и вперед на свое рабочее место!

— Есть, товарищ полковник! Разрешите начать?

— Копылова, не зли меня! — усиливаясь и сердясь, но оставаясь наполовину еще несерьезным, требовал голос «начмеда». — А то накажу, ей-Богу накажу! Вот лишу тебя квартальной премии, тогда попляшешь у меня…

— Не лишите, Дмитрий Николаевич!

— Это почему же не лишу?

— Потому что я… просто… ну, просто потому, что я вам… что вы… вы в меня влюблены! — наконец-то, собрав свою отвагу, уже вполне серьезно, но по-прежнему игриво и с заметным облегчением выдохнула девушка.