Водопад

Присев на корточки, Джин стала выпалывать траву, чтобы прочесть всю надпись, и почти сразу наткнулась на использованный презерватив, который аккуратно удалила листком конского щавеля. Она знала, что на Колтонском холме и по ночам бывает довольно оживленно; то же, как видно, относилось и к кладбищу, но представить парочку, которая, сопя и потея, предается запретной любви на могиле Кеннетта Ловелла, ей было нелегко. Интересно, что сказал бы об этом сам доктор Ловелл?… На мгновение перед ее мысленным взором промелькнула картина еще одного соития: она и Джон Ребус. Он был, как говорится, совсем не ее тип. До него Джин встречалась с университетскими преподавателями, с учеными и исследователями-историками и даже с известным в городе скульптором. Скульптор был женат, и встречались они недолго, но именно с ним Джин побывала почти на всех городских кладбищах, куда они ездили гулять и любоваться надгробными памятниками. Ребусу, наверное, тоже нравились кладбища, но Джин не была в этом уверена. Она вообще знала о нем очень мало. С самого начала она почувствовала в нем нечто загадочное и непостижимое, вызвавшее у нее острое любопытство, так что порой ей приходилось прилагать значительные усилия, чтобы не думать о Ребусе как о редкостном музейном экспонате, упорно хранящем свои тайны. Увы, даже теперь, после нескольких дней интенсивного общения, в нем оставалось много непонятного, глубоко запрятанного – такого, что он боялся или не хотел показать окружающим. Похоже, чтобы узнать его лучше, ей следовало запастись терпением.

Отбросив в сторону последние пучки травы, Джин увидела, что Ловелл женился не менее трех раз и что все три его супруги скончались раньше него. О детях в надписи на надгробной плите ничего не говорилось, но, возможно, они были похоронены где-то в другом месте. Что, если у Ловелла вовсе не было детей? Но ведь Джон говорил, что допрашивал девушку, которая считала себя его потомком по материнской линии…

Разглядывая надписи на могильной плите, Джин обратила внимание, что все три жены хирурга умерли молодыми, и она решила, что это произошло, скорее всего, во время родов.

Первой жене Ловелла Беатрис, урожденной Александер, к моменту смерти исполнилось двадцать девять.

Вторая жена – Элис, урожденная Бакстер, – скончалась в возрасте двадцати трех лет.

Третья – Патрисия, урожденная Эддисон, – умерла в двадцать шесть лет.

Самая нижняя строчка, выбитая на плите, гласила:

«С надеждой на счастливую встречу в Царствии Небесном!»

«Доктор Ловелл и его три жены… – подумала Джин. – Ничего себе – «счастливая встреча»!»

В кармане у нее была ручка, но ни блокнота, ни бумаги, как назло, не нашлось. Оглядевшись по сторонам, Джин подобрала какой-то старый конверт. Разорвав его пополам и сдув с него пыль и грязь, она быстро записала несколько дат и имен.

Шивон сидела за своим рабочим столом, пытаясь составить анаграммы из слов «Камю» и «Смит», когда дверь отворилась и в зал вошел Эрик Моз.

– Как дела? – спросил он.

– Ничего. Как говорится, голова еще цела…

– Вот и славненько… – Он поставил кейс на пол и огляделся по сторонам. – От Специальной службы ответа еще не было?

– Нет, насколько я знаю… – Шивон вычеркнула несколько использованных букв. «Ч» и «П» перед фамилией Смита все время сбивали ее с толку. Они были написаны вместе, но она подозревала, что это все-таки не «Член Парламента» и не «частный предприниматель» и даже не «чрезвычайное происшествие», а инициалы. Скажем, Чарльз Питер или Честер Пол… Или Черил Пакстон… Хотя женщины, кажется, не боксируют – во всяком случае, с мужчинами. Что еще может означать это дурацкое сокращение?… «Чесотка Паркера» – вдруг вспомнила Шивон. Было, кажется, в Индии такое тропическое заболевание.

Моз подошел к факсу, выдернул из него несколько листов и теперь не спеша просматривал.

– Тебе не пришло в голову проверить почту? – спросил он, откладывая два факса в сторону и засовывая остальное обратно.

Шивон подняла голову.

– Что такое?!

Моз уже возвращался к ней, заново перечитывая полученный факс.

– Превосходно! Просто превосходно!… – вырвалось у него. – Я не знаю как, но они сделали это!

– Что именно?

– Ребята из Специальной службы проследили один абонемент Сфинкса.

Шивон вскочила, опрокинув стул, и буквально вырвала факс у него из рук. Но прежде чем она успела впиться взглядом в его содержание, Эрик Моз спросил:

– Кстати, кто такая Клер Бензи?…

– Ты не задержана, Клер, – объяснила Шивон, – и имеешь право пригласить адвоката. Я со своей стороны прошу твоего разрешения записать наш разговор на магнитофонную пленку.

– Серьезное начало, – сказала Клер Бензи.

Шивон и Моз застали девушку в ее квартире в Брантсфилде и привезли в Сент-Леонард. Клер не возмущалась и почти не задавала вопросов, только попросила разрешения переодеться. Сейчас на ней были джинсы и розовый свитер с высоким воротом; на лице – ни следа косметики. Пока Моз заправлял пленку в оба магнитофона, стоявшие в комнате для допросов, она спокойно сидела, сложив руки на груди, и лениво наблюдала за его манипуляциями.